Зачарованные
Шрифт:
Крадучись я сделала еще несколько шагов вдоль стены. У самого края дороги смерти спал один из манглеров. Я поджала губы и зевнула. Моя голова стала тяжелой, ее просто тянуло к земле. Я вдруг заметила, что завидую отдыхающему манглеру. Я осторожно шагнула в его сторону, но он замер, словно превратился в дерево. Я уже не боялась его. Это было нечто неживое. Глаза манглера не таращились и не пылали; они были широкими, но темными. Я забралась под его живот и опустила голову на лапы.
Но сон не приходил.
С усталым вздохом я выползла
Почуяв запах молодой лисицы, я резко повернулась, готовая произнести имя Пайри. Но через мгновение запах растаял.
Я так устала, что уже не доверяла собственным чувствам. Ночь шутила со мной шутки. В желудке урчало, а я изо всех сил старалась не замечать этого, желая снова очутиться на зеленом пространстве. Там мягкая невысокая трава. Если бы я нашла местечко, где смогла бы ненадолго заснуть, то почувствовала бы себя намного лучше. А потом снова отправилась бы на поиски, прежде чем наступит шумный день, когда бесшерстные толпами помчатся во все стороны и мне придется спрятаться. Наблюдать и выжидать.
Я пошла по траве, вдыхая запах земли.
И тут же насторожила уши. Давно, когда я была еще совсем юной, когда мои глаза только-только открылись, а уши болтались, я услыхала прекрасную песню. Голос выводил жизнерадостную мелодию, сверкающую, как лед в миг холодного рассвета. Я была уверена, что певец такой же большой, как лисица, иначе как бы он справился с такой яркой музыкой? Я обшарила всю нашу территорию, заглядывая в траву и под ветки, но так и не нашла хозяина того голоса.
И вот теперь та же самая красивая мелодия прилетела с ветром. Хотя было темно и поблизости шумели манглеры, пленительные звуки прорвались ко мне. Я огляделась по сторонам, но ничего не увидела.
Какая-то бабочка закружилась у меня перед носом, примостившись на падающем листе.
Я мгновенно поймала ее лапами. И с удовольствием сжевала ее жесткие крылья. Проглотив бабочку, я снова принюхалась к ночному воздуху. Лисица! На этот раз я не сомневалась, хотя это была и не та лиса, которую я учуяла раньше. И я тут же поняла, что это не бабушка, мама или папа. И это был не лисенок: я чуяла, что это старая лисица, возможно не совсем здоровая. Было в ее запахе нечто затхлое. И все равно мое сердце слегка подпрыгнуло. После манглеров, бесшерстных и волка я отчаянно хотела встретить кого-нибудь своего.
Прекрасная песня затихла, когда лисица вышла из-за дерева. Она была старой, как бабушка, и я почувствовала облегчение. Как и бабушка, она должна быть мудрой; она должна понять, должна помочь мне найти моих родных. Ее тело было худым и жилистым, мех на плечах торчал клочьями. Я с радостным визгом прыгнула навстречу ей, подняв нос, чтобы прикоснуться к ней, но она шарахнулась в сторону. Шерсть на ее загривке встала дыбом, хвост резко дернулся. Она низко зарычала и отвернула морду в сторону, оскалившись.
Я застыла на месте.
– Что ты тут делаешь? – Старая лисица подошла ближе, неловко
В том, как она двигалась, было что-то неправильное, какая-то напряженность в бедрах. Я заметила слизь в уголках ее глаз, один из них был открыт лишь наполовину.
– Ты болеешь? – спросила я.
Старая лисица прищурилась, глядя на меня:
– А тебе какое дело?
Неподалеку взвизгнул манглер, какой-то бесшерстный завыл песню, лишенную мелодии.
– Я просто… – Слова застыли у меня на языке.
Я с трудом скрывала разочарование. Я думала, она будет поласковее.
Старая лисица развела широкие уши в стороны:
– Ну так что тебе нужно?
Я хотела сделать шаг вперед, но передумала.
– Меня зовут Айла, и я ищу своих родных. Моих маму, папу и брата Пайри.
Мои слова почему-то разозлили ее.
– Пайри? – рыкнула она. – Я уже сказала тебе, что не знаю его. Убирайся отсюда!
Я все так же стояла на месте, но все мое тело приготовилось бежать. Волка, сидевшего в клетке, переполняла сила, но в глазах этой старой лисицы я видела нечто куда более тревожащее. За ее дряхлостью таилась злоба.
Что говорила мне мама? «Никогда не охоться на кошку – кошка будет драться».
«Но они же такие маленькие! – возразила я тогда. – Они слабее лисиц».
Мама посмотрела на меня строго: «Дело не в силе существа, не в его возрасте или размере. Если ты видишь в его глазах готовность сражаться, оставь его в покое. Лисья охота не груба и не жестока. Злобные когти проливают кровь».
Я припомнила этот разговор и почувствовала легкое беспокойство. С этой старой лисицей я не была в безопасности. Наверное, я могла убежать от нее, даже с поврежденной лапой, но если она меня поймает, то будет очень жестокой.
«Злобные когти проливают кровь».
Я постаралась не выдать своего страха, когда ответила старой лисице:
– Вообще-то, ты мне ничего не говорила. И я не уйду, пока не уйдешь ты.
Она посмотрела на меня с изумлением, выставив клыки. Резкий запах достиг моего носа. Я вспомнила, как однажды нашла миску с белой водой во дворе около норы бесшерстных. Когда я захотела попробовать ее, мама остановила меня. «Это молоко, – пояснила она, – но оно уже нехорошее». На жидкости выступали пузырьки, похожие на шарики жира. Мой нюх подтвердил, что мама была права. От запаха у меня даже усы съежились, а к горлу подступила тошнота.
Тот же самый запах прилип к старой лисице – запах прокисшего молока.
– Оставь меня в покое, детеныш!
Шерсть зашевелилась у меня на спине. Одна из задних лап слегка задрожала, и я крепче прижала ее к земле.
– Нет, пока я не найду их.
– Здесь никого нет. Это моя территория. Все, что ты здесь видишь, – мое. Вечно у меня пытаются что-то украсть, забрать мою еду. Сколько раз тебе повторять? Убирайся!
Мои уши прижались к голове. Уже второй раз за эту ночь меня обвиняли в воровстве!