Зачарованный киллер-2
Шрифт:
Пройдя мимо Кинги, я оставил Люсю в слоновозе, спрыгнул через заднюю маленькую дверцу на землю и быстро отвернул болты, удерживающие страховочную цепь. Потом снова запрыгнул в фургон и выглянул из–за массивной туши.
Трое бандюг приближались к слоновозу. Руки они держали за пазухами, отнюдь не гуманные намерения были написаны на их рожах.
— Сядь тут, в углу, — шепнул я Люсе, — никуда не выходи, вообще не высовывайся — они вооружены. Жди меня тут!
Я сделал пару шагов к основному выходу, похлопал Кингу по боку.
— Вперед, девочка, пошли гулять, маленькая.
Кинга
Рысь слона выглядит уморительно, но скорость эти, с виду неуклюжие, животные могут развивать приличную. Тем более, что у нее в запасе оставался еще слоновый галоп. (Во время галопа слоны просто выбрасывают ноги вперед, а потом стараются потом их догнать). Мои преследователи развернулись и с места набрали приличную скорость. Я побежал за ними, на ходу зовя Кингу.
Когда мы поравнялись с воротами входа, великолепная тройка уже садилась в такси; шофер замешкался — он еще не видел слониху.
Кинга хотела пить и есть, из–за моего вынужденного отсутствия она с утра не получала ни того, ни другого. Наши прогулки убедили ее, что следуя за мной она всегда получит желаемое (Попробуйте не дать просимое голодной слонихе). Поэтому решетчатые ворота вызвали у нее раздражение: она проверила их хоботом и толкнула грудью.
Пять тонн живой массы оказались для ажурного сооружения слишком сильным испытанием — ворота упали в сторону улицы и аккуратно накрыли машину. Если для слонихи эти злосчастные ворота были игрушкой, то советский «ГАЗ-24» стал игрушкой для ворот. Крыша «Волги» вмялась, дверцы, крякнув, нелепо выгнулись наружу.
Из машины раздался многоголосый крик, который перешел в бульканье, когда Кинга шагнула на металл ворот, как на трап. Слониха поставила только передние ноги — ей надо было выйти. Шагнув вбок, она утвердила на импровизированном трапе задние. Бульканье перешло в хрип.
Кинга подошла ко мне и посмотрела вопросительно. Она долго работала в труппе знаменитого Корнилова и еще не забыла дрессуру, хотя за скверный характер ее списали в зверинец шесть лет назад. Она не только лупила рабочих, отказывалась выполнять команды слоновожатого, но и, будучи вожаком всех слонов труппы (у слонов в неволе развивается матриархат), учила их неповиновению, поднимала своеобразные слоновьи «бунты».
После того, как она изуродовала очередного рабочего по уходу, прижав его тушей к стене, Кингу из цирка удалили. Корнилов скучал по слонихе — она была самой способной в труппе, но работать с ней на арене стало опасно. Ведь во время выступления слонов зрителей не ограждают, как при работе с тиграми.
Судьба этой слонихи складывалась комично и трагично. Ей оставалось жить год, смерть ее будет мучительной. Судьба сведет нас вновь за месяц до ее
Ни она, ни я пока и не подозревали об этом.
Кинга сошла, наконец, с поваленных ворот и подошла ко мне. Колонка была за углом, день теплый (зима в Чечено — Ингушетие коротенькая, как девичья комбинашка), — я провел слониху пить. Заворачивая за угол, оглянулся. У входа в зверинец толпились напуганные работники, из сплющенной машины не доносилось ни звука.
Кинга пила медленно, вода все же была холодная, она терпеливо грела ее в хоботе, пила мелкими глотками. Я слышал, как затявкала милицейская сирена. Голоса у входа стали громче, тревожней. Очередная сирена сообщила о появлении скорой помощи. Я выглянул из–за угла. Рабочие ломами выбивали заклиненные двери. В это время ко мне направились двое офицеров милиции. Опасливо косясь за возвышающуюся за моей спиной гору, они попросили уточнить случившееся. Я понял, что со слов рабочих они решили, что слониха просто взбесилась. Надо было навести их на иной вариант.
— Пассажиры этой машины зашли в зверинец после его закрытия, — сказал я, представившись, — в то время, когда мы выгуливаем зверей, в частности, вот слона. Двое достали пистолеты, угрожали. Слониха совершенно ручная, они ее спровоцировали на агрессию тем, что кинули в нее камень. Вы же видите — она стоит спокойно, слушает.
— Кинга, — протянул я руку, — даут.
Слониха вздохнула и неохотно, — складываясь по частям, легла на живот. Я встал на бивень, сел ей на голову, приказал:
— Партей.
Она встала, двинулась вперед. Проезжая мимо «скорой», я услышал врача, который говорил раздраженно:
— Этих двоих просто бросьте на пол, им уже не поможешь. Шофера грузите осторожно, у него черепное. А с этим я еще позанимаюсь, попробую запустить сердце.
Я нагнулся к Кингиному уху, шепнул, приказывая остановиться. Слонами, по традиции, руководят обычно на немецком или французском. Простейшие команды я записал и выучил. Даут — лежать, партей — вперед, фукс — подними ногу. Впрочем, она и по–русски все понимала. Этими командами я пользовался больше для шика, рекламы. Корнилов рассказывал мне, что лучше всего она понимает крутой русский мат, но я не любил материться. Хотя сгоряча, порой, вылетало и действовало эффективно.
Сейчас меня интересовало здоровье третьего. Я сидел на слонихе, на нее посматривали пугливо, но мой вид действовал на людей успокаивающе. Почему–то они считали, что коль я сижу верхом, следовательно, управляю животным. (На самом деле управлять своенравной слонихой все равно, что пытаться плавать в водовороте).
Услышав, как врач зло выругался и бессильно отступился от третьего потерпевшего, я вздохнул облегченно. Три трупа — это меня вполне устраивало. Несомненно, они получили команду разыскать меня хоть под землей, так что несколько часов, пока их хватятся, у меня было в запасе. На миг мелькнула идея поехать на Кинге к этому домику, вытащить седого из резиденции и разобраться с ними раз и навсегда. Но я понимал, что недостаточно управляю слонихой, да и она уже не та, что на арене. К тому же меня ждала девушка. Она должна была сильно замерзнуть в одной куртке. Местные непривычны к холодам.