Зачарованный киллер-2
Шрифт:
— Пятьсот рублей, — с видом бросающегося в про пасть, выпалил мужчина, — больше нет ни копейки.
— Ну, что ж…
Я стянул материю с машины, сложил ее, сунул под мышку. На выходе подмигнул сторожу, пообещал зайти завтра, так как еще не выбрал. Время клонилось к обеду, я отметил удачу в ближайшем кафе, где цыплят готовили на вертеле, предварительно натерев разнотравьем и нашпиговав всякой вкуснятиной. Обед облегчил мой карман на добрые полсотни, но я надеялся вскоре компенсировать эту потерю.
Теперь меня интересовали пункты приема стеклотары. Я объехал
Что ж, людям надо помогать. Вскоре я договорился с водителем грузовика и подогнал машину к ближайшему киоску.
— Хозяйка, — обратился я к приемщице с развязностью экспедитора, — машина нужна?
— Сколько возьмешь? — охладила она мой порыв гуманной помощи торговле.
— Сколько дашь?
— Сорок.
— Стольник, — заявил я возмущенно.
Сторговались на 65 рублях. Я был предупрежден, что деньги получу только тогда, когда привезу с ликерки накладные о сдаче посуды. Алкаши, побросав авоськи и сумки, махом забросали грузовик и я сказал шоферу, который ни на миг не сомневался в моей причастности к клану торгашей или снабженцев, что надо по делам заскочить еще в два пункта.
В этих пунктах я уже не предлагал транспортную помощь. Я намерен был продать всю машину, но не по 12 копеек, а по 10. Деньги были обещаны в обеих, но опять же при условии накладных о сдаче бутылок на ликероводочный завод.
На завод мы въехали, как к себе домой. Четвертак помог грузчикам быстро освободить тару; свистнуть в конторе десяток бланков со штампами, пока мне вы писывали за сданное количество, тоже не представляло трудов. Когда этим одуревшим от тоски перезрелым красоткам рассказывают сексуальные анекдоты, они не заметят, как вынесут стул из–под них.
Устроившись в кабинете, я быстро заполнил эти бланки через копирку, оригиналы изорвал и выбросил в урну, а две копии на каждую машину предъявил в пропускную службу, где мне шлепнули на них печати и выдали пропуска.
Естественно, на вахте я ограничился одним, иначе вахтер начал бы требовать с меня еще два грузовика, которых у меня, к сожалению, не было. Дальше было просто. Получив в двух киосках по 620 рублей — грузовик попался не слишком вместительный, — я заехал и в третий, с которого начинал. Меня привела туда не жадность, а опасение насторожить ушлую торговку. Она внимательно просмотрела накладную, выдала 65 рублей и спросила:
— 3 автра заедешь?
— Постараюсь, — сказал я.
Я всегда обещал зайти завтра. В редчайшем случае прокола это обещание могло обнадежить ментов и уберечь их от мысли начать поиск немедленно.
Второе мое правило: после мельчайшего конфликта с кодексом, в городе не задерживаться. Я не изменил ему — через два часа автобус унес меня вглубь Прикубанья.
Москва, издательство «Язуа», 13–10, 2000 год
С чего это вдруг бес потянул меня в это издательство, ума не приложу? Вообще, в моих поступках столь же много странного, как и в происходящих вокруг меня событиях. Если только я не утрирую. Себялюбие творит с людской психикой дурацкие изменения. А я себя люблю. Скорей всего, я и в БОМЖи пошел, чтоб ни за что и не перед кем отвечать. То есть — от себялюбия.
Но все же есть некая загадочность в моих, абсурдных на первый взгляд, поступках и в реакции на них реального мироздания…
Я, вообще–то, любопытен, как несколько сорок, объединивших свое любопытство в одной сверхсороке. И вот, эта суперлюбопытная сорока идет в идиотское издание к противной секретарше и толстым противным хозяевам, чтоб узнать противные новости. (Будто эта глупая птица и без того не знает, что там ее ничего приятного не ожидает). Характерно, что идет она в это издательство, вместо того, чтоб идти на почту и отправлять дочке деньги на квартиру.
Такое впечатление, что только–только определившись на новой квартире (еще более скромной, чем прежняя, с необходимыми атрибутами классом пожиже: телевизор — черно–белый, холодильник — со сломанной дверкой, посуда — фаянсовая с трещинами, постельное белье — отсутствует, диван–кровать — без ножек, подложены книги) в районе метро «Трудовое воспитание» (это метро построено на месте бывших бараков, где граждан СССР воспитывали в духе идей марксизма–ленинизма, и кое–кто зовет его «Гражданское»), я изнывал от безделья. Хотя на самом деле я почти не спал (казино), утро было кошмарное («вещатель», труп, срочный переезд), да и день хлопотный (встреча с хозяйкой «гражданской» квартиры, аванс за два месяца), обустройство на новом месте (бросил сумку, поставил в шкафчик кофе и сахар).
Вообще–то говоря, я вышел из дому (Я из лесу вышел, был сильный мороз…), что б купить постельное белье. (Не привык, знаете ли, спать без крахмальных льняных простыней. Или — без картонных ящиков, заменяющих матрас в канализационных переходах). И как–то автоматически вошел в метро, сел в вагон, а когда вышел, догадался, что иду в «Язуа»
Идя по Сущевскому валу, я наконец окончательно и четко осознал себя тем, кем хотели сделать меня обстоятельства. Да, все извивы моей судьбы неумолимо вели веселого афериста к новой ипостаси. Надоел юлить, хитрить, соизмерять и примеряться, примирять и мерить. Захотелось вторую половину жизни провести в прямолинейных поступках. А что может быть более прямолинейным, чем траектория пули от кончика ствола до чьей–то переносицы.
В издательство я вошел новым человеком. Секретарша вякнула было что–то, но я врезал ей по кукольному личику откровенную пощечину, прошел в кабинет директора, пинком перевернул журнальный столик, на котором стоял телефон, сел на край стола и спросил побледневшего фраера:
— Не вижу денег?!
Тот поводил глазами по сторонам и спросил придушенным голосом:
— Сколько?
— Две штуки, — ответил я. И не вздумай звать своих шавок, порву пасть. — Я подумал и добавил: — А потом отрежу прибор и засуну в порванную пасть.