Зачарованный киллер-2
Шрифт:
Я еще расскажу о некоторых своеобразных человеческих типах, встреченных мной в этом и в других зверинцах. О директоре же мой рассказ будет выделен в отдельную главу — он этого вполне заслуживает.
Москва, Столярный переулок, 8–30, 2000 год
Я опять стоял под окнами злополучного дома. Будто в них что–то можно было увидеть? Высоко.
Я не поленился вновь зайти в подъезд. Теперь он уже кипел жизнью: хлопали двери, кто–то спускался, кто–то поднимался с кошелкой… Так что подслушивать мне не было возможности, на меня и так уже косились,
Я и пьяницей стал отчасти потому, что водка добавляла моим рассуждениям энергию действия. Пьяный я ого–го!
Я расстегнул куртку, потрогал газовый пистолет, снял его с предохранителя и решительно поднялся на третий этаж. И позвонил.
За дверью стола тишина, слегка разбавленная фоном собачьего «буханья» и каким–то металлическим позвякиванием.
Я позвонил еще раз.
Дверь не шелохнулась.
Я позвонил в третий раз, долгим звонком. Постоял около неподвижной двери, всей шкурой ощущая, что кто–то там есть, повернулся, собираясь спуститься, но некая врожденная осторожность заставила меня позвонить в дверь напротив. Там открыли сразу. Женщина в фартуке не излучала приветливости, и на мой вопрос о неком Сергееве Иване Дмитриевиче, проживающем, якобы, в доме номер 12 в 11-ой угловой квартире на третьем этаже, ответила, что знать тут никого не знает и знать не желает, но это — дом номер семь и очки мне следует купить немедленно. Говорила она громко, да и я говорил громко, чтоб притаившаяся за дверью (если это так?) «мышка» слышала и успокоилась. Тогда я покашлял, чертыхнулся для правдоподобия и свалил, раздумывая над своим дальнейшем поведении.
Делать засаду во дворе в такую холодину (за короткий срок организм на Кипре начисто отвык от мороза) я не мог. Да и заметен был я был в такую рань. И уйти совсем не мог, свербело меня что–то.
Позвонить в милицию. Они на мои подозрения чихать хотели. Да и, если приедут, а там все нормально? Каким дураком я буду выглядеть! Впрочем, позвонить можно анонимно? Но на анонимный звонок они бригаду скорей всего посылать не будут. Как же быть? Ну не могу я уйти теперь, растравил сам себе душу, писатель хренов, воображение не по разуму!
Я опять подумал с мимолетным сожалением о невозможности выпить для решительности, алкоголь для мен будто перестал существовать в этой реальности, и совершенно неожиданно нашел дерзкий и хулиганский ход. Идея пришла мне в голову лишь потому, что я с удовольствием читал про «ментов» Кивина.
Я дошел до ближайшего хозмага, купил бутылку какого–то растворителя, в аптеке взял упаковку ваты и, сложив все это в полиэтиленовый пакет двинулся обратно к дому. Дождавшись пока в подъезде воцариться относительная тишина я распорол своим знаменитым выкидником дерматин, напихал туда ваты, обильно окропил дверь растворителем, чиркнул зажигалкой и ссыпался по лестнице. Через мгновение я был у телефона автомата, 01 набирался без монетки, так что пять минут спустя я прогулочным шагом возвернулся во двор и с удовлетворением отметил, что дым из подъезда сочится.
Тут завыла сирена, пожарники, как бы над ними не иронизировали, были и есть людьми расторопными. Я дождался красной машины и вошел в подъезд, где уже хлопали мощными дверями встревоженные жильцы.
На третьем этаже дверь была открыта лишь у неприветливой дамы в фартуке. Сквозь дым она меня не увидела, продолжая поливать соседский дерматин из кастрюли.
Меня отпихнул парень в каске и жесткой куртке. Он был без шланга, но с огнетушителем, который тот час пустил в ход.
— Мальчишки балуются! — подала голос соседка.
Пожарный промолчал.
— Там старушка живет, — подал голос я, — как бы не задохнулась…
— С улицы лестницу тянут, — ответил парень, не оборачиваясь.
— Я поспешил на улицу. Действительно, выдвижная лестница уже прикоснулась к окнам, там стоял пожарный и что–то тревожно говорил в переносную рацию.
Не знаю, какой бес толкнул меня к активности, но я вмиг засеменил по лестнице, оттолкнув нижнего пожарного, дополз до конца, отметив про себя, что ступеньки удобные, заглянул в окно и с удовлетворением отметил, что не зря всю эту кутерьму затеял. В грязное окно был виден смазанный интерьер комнаты, где не было никакой мебели, кроме уродливого лежака, покрытого тряпками. На лежаке сидел громадный мужик в трусах и майке. Одной рукой он держал за ошейник дога, а другой — полураздетую девушку. Он зажал ей шею сгибом локтя.
— Задушит, — закричал я пожарнику, — делать надо что–то!
Тот не ответил. Он, как ни странно, почти не обратил на меня внимания, видно принял за мента. Он что–то подтягивал за матерчатый тросик, и посмотрев вниз, я увидел, что это шланг с блестящим наконечником.
Парень, как я понимаю, быстро сообразил, что в доме не ладно, и что виной тому не пожар. И принял решение с присущей пожарным прямотой. Он взял в руку наконечник, привычно перекинув шланг через плечо, левой рукой снял с пояса пожарный топорик, вышиб стекло и направил в окно струю воды.
Это была мощная струя, она заткнула пасть беснующемуся догу и свалила мужика на спину. Девчонку он выпустил, она упала на пол. Из соседней комнаты показалась старушка в черном платье, махающая сухой ручкой, как бабушка–смерть, потерявшая косу.
— Ну что ж, — обернулся ко мне пожарный, перекрывая воду. Иди, работай. Я отсюда, если что, подмогну.
Он явно принял меня за мента. Но это для меня уже не имело значение. Я впрыгнул в комнату, залихватски вытащил пистолет и направил его на старушку:
— Где вторая девочка?! — заорал я.
Ошеломленная бабка показала ручонкой себе за спину. Я отпихнул ее, ворвался во вторую комнату и увидел, что девчонка совершенно обнажена и прикована наручниками к батарее отопления.
— Посиди тут, скоро освобожу, — сказал я, возвращаясь на основное место драмы, где мужик уже очухался, да и пес подозрительно быстро пришел в себя.
Мужик встал, я выпалил из своего идиотского пистолета, забыв прикрыть лицо…
Ессентуки, май, второй год перестройки
Кинга затрубила, распахнула пятисоткилограммовые шипастые двери, удивительно легко для своей пятитонной туши сошла с прицепа и побежала по полю. Толстая цепь беспомощно волочилась за ее правой задней ногой.
Слониха бежала целеустремленно, около вагончика бухгалтерии, посреди зоозала, остановилась, будто вспомнила что–то, помахала хоботом и начала отчаянно чесаться о вагончик. Из бухгалтерии раздался отчаянный крик Татьяны Леонтьевны, жены директора.