Задача - выстоять
Шрифт:
Риман не ответил, отвернувшись к окну. За тонким стеклом тянулся заснеженный лес, окутанный легкими сумерками. Только сейчас я обратил внимание, что уже вечер. Сколько мы уже едем?
Согласно стрелкам на часах, мы в пути больше полутора часов, и уже давно должны были въехать в город, толкаться на узких улочках с другими экипажами.
Я бросил взгляд на Римана. Он почти не двигался. На мгновение мне показалось, что он не настоящий. Стало трудно дышать. Расстегнув куртку, я дернул тугой воротник.
В экипаже стало совсем темно. Дробный стук лошадиных копыт и скрип колес потонули в вязкой патоке тишины.
Время застыло.
Мне нужно было бы поднять руку и тряхнуть учителя, но моя кисть так и осталась лежать на коленке.
“Неужели Риман специально поддерживал разговор, чтобы выведать у меня все, что я смог узнать? Вдруг он знает, что я темный? И теперь везет меня не для допроса, а в тюрьму? Если он и не учитель вовсе?!” — мысли лихорадочно бились о мою голову, больно давя на виски.
— Николай Афанасьевич Берг не был сумасшедшим, — Риман медленно повернул ко мне голову и внимательно оглядел меня. — Он пытался донести правду. Он был одним из потомков того, кто предсказал катастрофу. Пронес через всю жизнь эти знания, но передал их лишь на пороге смерти.
— И в чем эта правда? — слова с трудом слетали у меня с губ.
— Что темная магия может погубить мир. Но она нужна, чтобы его спасти.
Глава 21
— Что вы имеете в виду? — выдохнул я.
В горле неприятно щипало, отчаянно хотелось пить или хотя бы сглотнуть вязкую слюну. Но я не мог пошевелиться.
Риман не ответил, снова уставившись в окно. А я все пытался справиться с этим странным оцепенением. Стенки экипажа давили на сознание, хотелось рвануть дверь, выскочить наружу, нырнув в белоснежный сугроб. И дышать, дышать студеным воздухом, пока зубы сводить не станет.
“Кто же вы такой, Христофор Эммануилович Риман?” — мысли ворочались в голове пыльными мешками.
Глаза начали слипаться, дрема мягко окутывала меня своим теплом. Я вяло боролся со сном, балансируя на тонкой грани.
Сознание изо всех сил цеплялось за последние слова Римана. Как же темная магия может одновременно погубить и спасти мир?
Когда учитель снова заговорил, мне показалось, что я уже брежу. Сквозь вату в ушах до меня донеслось:
— Наш мир никогда не был приспособлен к темной магии. Она отравляет его. И те, кто ею владеют, отлично это понимают. Но личное могущество — отличный способ забыть это важное обстоятельство.
— А катаклизм? Из-за чего он случился? — пробормотал я, не открывая глаз и практически не дыша.
— Виктор Берененгам
— Его убили?
— Обезглавили и сожгли. Как в старые добрые времена. Сразу после того, как все перетряхнуло.
— Почему до сих пор идет охота на темных?
— Потому что, по мнению многих и очень многих — появление такого мага есть оскорбление самой сути природы.
— А тот, что сидит в башне при императоре?
— Афанасий-то? Он безобиден. Слабый маг, практически растерявший силу. Пишет собственную биографию, изучает древние записи, которые ему привозят со всех концов страны, прячется от мира.
С каждой его фразой мне становилось легче дышать. Будто кто-то открыл окно и впустил свежий ветер.
— И что же будет дальше? — спросил я.
— Дальше? Кто знает, — Риман пожал плечами. — Мы уже подъезжаем.
Я выглянул в окно и обомлел, разом растеряв всю дрему. Экипаж замер возле высокого, статного здания, чью крышу подпирали изящные стрелы колон. Этот великолепный портик из белого мрамора больше подходил для правительственного здания, нежели для охранки. Широкое крыльцо, литые перила, клумбы по краям. Все дышала богатством и величием.
— Не туда смотрите, молодой человек, — одернул меня Риман и кивнул в другую сторону.
Я повернул голову и через стекло увидел неприглядную серую коробку с решетками на окнах и двумя куцыми деревцами по углам здания. Насмешка над архитектурой. Меня передернуло. В такое место мне совершенно не хотелось.
Собрав волю в кулак, я шагнул из кареты и практически по колено провалился в сугроб. Погода изрядно испортилась. А еще через пару минут я был целиком запорошен снегом.
Учитель дождался, пока я выберусь из пушистого плена, и сразу же пошел вперед, рассекая белое море.
***
Первое, что я ощутил, появившись под светом единственной лампочки — искреннюю ненависть. Удивленно осмотревшись, я наткнулся на злой взгляд смутно знакомого человека. Где же я мог его видеть?
— Здравия желаю, ваше сиятельство! Прошу за мной! — скомандовал он.
И тут меня осенило. Это был тот самый офицер из охранки, что допрашивал меня по делу Дубского. Цацкий Юлий Олегович, кажется. Что он тут делает?
Риман озадаченно глянул на меня, но ничего не сказал. Мы с ним прошли в унылый кабинет, обставленный разномастной мебелью и больше напоминающий склад ненужного барахла. Из всей картины выбивался только зеленый фикус в новеньком горшке, совершенно неуместный в такой обстановке.