Задача – выжить!
Шрифт:
Когда солнце показалось из-за горизонта, движение на шоссе начало усиливаться. Когда рассвело, поток машин стал практически сплошным. По шоссе ехали не только грузовики. Пару раз по мосту проехала колонна танков, которые я не сумел опознать, была пара десятков бронеавтомобилей, две легковые машины, одна из которых ехала с другого берега реки в Ровно, а одна – в обратную сторону. И был еще целый караван – больше сотни телег, за которыми шло большое стадо коров. В достатке было и пеших колонн, бодро маршировавших на восток. В общем, днем здесь жизнь кипела и бурлила. К полудню мне уже надоело подсчитывать количество проезжающего транспорта и интервалы – я мысленно махнул рукой. Переписывать сплошной поток машин, прочей боевой техники и гужевого транспорта было бессмысленно. Еще бессмысленнее было искать промежутки между следовавшими по шоссе колоннами – они редко превышали пару минут.
Когда солнце поднялось над горизонтом, стала видна и главная цель нашей группы – шоссейный мост через Горынь. Такой себе, ничего собой не представляющий мост. Метров двадцать – двадцать пять в длину, без ферм и тому подобного. В ширину – спокойно разъезжались два противоположных потока машин. По две не особо мощных опоры с каждой стороны… Возможно, если б был бинокль и если б я рискнул им воспользоваться, увидел бы больше. Но и того, что я увидел, хватило, чтобы понять, что взрывчатки мне хватит. Окопов с охраной, о которых говорил Ян, мы не видели. Но это еще не означало, что их не было. Зато мы хорошо разглядели, что мост патрулировал один солдат, то проходивший по нему из конца в конец, то останавливавшийся на одной из сторон моста. Дважды за день часовой сменялся. К сожалению, для того, чтобы узнать график смены часовых ночью, надо было подползти к мосту гораздо ближе, но мы решили не рисковать. Зенитку, о которой говорил Ян, мы тоже не увидели. Если она вообще есть. Так что придется либо оставить ее в покое, либо разбираться уже по ходу дела.
Так мы пролежали весь день. Немцы в нашу сторону не совались, наблюдение много сил не требовало – так что удалось даже немного поспать по очереди. Правда, столкнулись мы и с большой проблемой санитарно-гигиенического плана. Организм начал требовать отправления естественных надобностей, а вылезти из-под танка и побежать по открытому лугу до ближайших кустиков мы, естественно, не могли. Вскоре после рассвета я осознал эту проблему очень остро. Но, избалованный цивилизацией, душем и трехслойной ароматизированной туалетной бумагой, даже после всего пережитого с момента провала в прошлое, я не мог смириться с тем, что придется, извиняюсь, гадить под себя. Вопрос о туалете встал, как я понял вскоре, не только предо мной – я как раз пытался заглушить позывы, когда заметил, что Максим тоже как-то странно «танцует» лежа. Впрочем, мучился он недолго, и о том, что природа победила, мы вскоре поняли по характерному запаху. Ну да хватит об этом – скажу лишь, что природа победила и меня.
Когда стемнело, жизнь на шоссе снова начала затихать. Поток вражеских войск истощился, и к полуночи через мост, как и прошлой ночью, переезжали только редкие группки и одиночные машины. Мы следили за шоссе еще несколько часов, сверяя данные, полученные за вчерашнюю ночь, с движением, происходящим в ночь эту. Практически все совпадало. Ближе к середине ночи, решив, что большего здесь не добиться, мы покинули свое укрытие и отправились обратно.
— Итого у нас будет от десяти до сорока минут, чтобы успеть выполнить задачу, — резюмировал я доклад Митрофанычу после того, как мы вернулись из разведки. — Но ориентироваться надо на десять минут.
— Успеешь? — нахмурился командир.
— Нет, — честно ответил я. — Десять минут – это общее время. Сначала надо еще снять охрану, а уже что останется – на минирование. На один заряд мне надо будет минуты три. И то если сразу подбежать и его поставить. А там, чтобы повредить все опоры, надо четыре заряда. И взрыватели подсоединить, шнур тянуть…
— А если два заряда?
— Митрофаныч, — я тяжело вздохнул, — нам опоры взорвать надо. Мост немцы все равно отремонтируют. Настил новый постелить – они и за день-два справятся, а с опорами возиться будут долго. Чем больше опор выведем из строя – тем дольше будут восстанавливать мост. Я думаю по-другому. У нас семь подрывников, включая меня. Я минирую одну опору, а остальные, по двое, одновременно – оставшиеся три. И выдели мне еще кого-то, чтобы мешок с толом нес. А то я сам не утащу свою долю. Тогда, если ничего не произойдет, справимся минут за пять-семь. Только взрывать машинкой не получится. Провод тянуть времени не хватит. Буду детонирующим шнуром взрывать.
— Добре. — Митрофаныч говорил медленно, обдумывая на ходу план. — Значит, как пройдут машины, перебьем охрану…
— Одновременно с двух сторон. И так, чтобы часовой на мосту не заметил, — вклинился я.
— Ага, — согласился Митрофаныч и продолжил: – А ты со своими минерами будешь наготове. Как дам знак – бежите сразу на мост и делайте свое дело.
— А вы переоденьтесь в немецкую форму и займите окопы, — я начал развивать план командира. — Если увидите, что кто-то едет, — дайте знак. Спрячемся, и, может, не заметят. А когда я знак дам, быстро уходите. Если разделимся, то встречаемся на мельнице. Ну, где те, кто к Дроздову и Тучину пошли, ждать будут.
На том и порешили. План, конечно, не идеальный, но ничего лучшего придумать мы не смогли. Слишком мало времени оставалось до срока, и слишком неблагоприятные условия нам выпали. Я с завистью подумал о Коле. Хорошо ему! Отправился в дикие, лесистые места… И поезда по тому мосту, который предстоит взорвать ему, не ходят непрерывным потоком… Впрочем, чего завидовать – приказ получен, и надо его выполнять.
— А что там местный?
— А шо ему? Сидит себе, отдыхает, — Митрофаныч глянул мельком в сторону нашего «задержанного». — Я вот шо боюсь, шоб его искать не пошли. А то пошел человек до лесу и пропал. Мало ли, мож, баба шум подымет или еще шо…
— А больше никто не появлялся?
— Та не. Мимо леса по дороге люди ходят, а сюда пока никто не заходил.
— Так, а с Яном этим что будем делать? — задал я давно мучивший вопрос. — Пока он под присмотром. А ночью, когда к мосту пойдем? С собой же его не возьмешь, и отпускать, пока мост не взорвем, нельзя.
— А шо ты предлагаешь? Пристрелить его, шо ли?
— Да бог с тобой, Митрофаныч! Что я – зверь? Стрелять его нельзя, но и думать что-то надо.
— Надо, надо… — Митрофаныч задумался и наконец решил: – Оставлю с ним одного из наших. Хай присмотрит, а как мост рванем – отпускает на все четыре стороны.
— Нас и так мало… — Я подумал и решил, что других вариантов тоже не вижу. — Ладно, значит, оставим кого-то.
— А с зениткой той как будем? — спросил Митрофаныч. — Мы ж про нее не решили ничего.
— Посмотрим по ходу дела. — Я немного помолчал. — Если она в селе, то шум поднимем. А если от нее еще и мост не просматривается, то на кой она нам сдалась? Уничтожить ее, конечно, хочется, но в первую очередь мост.
— Ой, смотри, — Митрофаныч покачал головой, — как бы мы не погорели с той зениткой… Ладно, хватит думать. Иди отоспись и готовься. Как стемнеет – выходим.
С огромным удовольствием я проспал почти до вечера. Несмотря на все «прелести» сна на голой земле в лесу, проснулся бодрым и даже помнил, что снилось что-то хорошее. Вокруг суетились партизаны, готовясь к ночной вылазке. Бойцы чистили оружие, в последний раз проверяли и подгоняли снаряжение. Я немного полюбовался на этот разворошенный муравейник, в который превратилась наша группа, и собрал своих подрывников.
— Заряды закладывать будете по парам. Я беру первую левую опору. Свиридов и Зачинский закладывают заряд на первую правую. Гац, Заика – вторая левая. Фишман, Броничек – вторая правая. Заряды соединяете детонирующим шнуром. Первый номер закладывает заряд, второй – ставит взрыватель. Шнур тянете ко мне. Времени на все будет не больше пяти минут. Вопросы есть?