Шрифт:
Глава 1.
…Утро было обыденным и серым, совершенно не предвещающим чего-либо, выходящего за рамки привычной жизни. Казалось бы, этот день пройдет так же, как все предыдущие, да и все последующие, пожалуй, тоже. Рутина и серость порой так затягивают и ломают человека, что выйти из них или даже надеяться на это кажется нереально. Ты перестаешь мечтать о том, что в твоей жизни произойдет что-то, в ходе чего не сможешь даже и поверить, что все это на самом деле.
В тихом поселке Зори* М-ской области, претендующем, впрочем, на звание поселка городского типа, именно так все и жили. Девушки лет до четырнадцати по детской наивности мечтали о принцах, но потом до них доходило, что в их королевстве принцам взяться неоткуда. Тогда они выходили за мало-мальски кажущегося респектабельным парня, который, увы, через пару-тройку лет все равно становился алкоголиком. Другие девушки шли по более простому пути, дабы
Парни в Зорях проживали жизнь по разным сценариям, но все равно очень друг на друга похожим. Отдельно скажем сразу о двух очень редких категориях. В первую входили (как, впрочем, и во вторую в большинстве своем) парни здравомыслящие, понимающие, что алкоголем ничего, кроме цирроза, не заработаешь. Они росли, как правило, у матерей одиночек, либо в семьях, где мать прижала к ногтю отца-алкоголика и сыну пресекала все попытки пойти по папиным стопам. В общем-то, во второй категории были парни с точно таким же воспитанием и семейным положением дел (лишь один на сотню выходил из семьи пьяниц и сам понимал, что жить надо как-то по-другому). Разнились они в одном: из первой категории парни оставались в Зорях, а из второй – уносили отсюда ноги и появлялись крайне редко, а то и вовсе увозили мать с собой, чтобы никогда не приезжать в это проклятое место. Судьба вторых для местных жителей в дальнейшем становилась тайной, покрытой семью печатями, хотя посудачить и попускать слухов на эту тему любили все. А первые же, оставшись в Зорях, носили статус более престижный, чем мог бы иметь здесь тот самый сказочный принц, о котором девушки наивно мечтали до осознания реалий своей жизни.
Такие парни в селе являлись начальниками, бригадирами, завхозами или рабочими, НО – не рядовыми, а только на хороших местах, куда попадали по блату. Так уж здесь сложилось, что редкие непьющие мужики вперед родственников брали на хорошую работу себе же подобных – тем более, что их по пальцам можно было сосчитать.
Жениться такому парню было проблемой лишь в одном – надо было выбрать из большого числа претенденток. А уж в них-то недостатка не было! Желание построить семью с надежным человеком, а не алкоголиком было в тайне вообще у всех жительниц села. В их жизни возникало лишь одно темное пятно – частые разводы, хотя и не у всех. Просто затащить их в койку, а потом отбить у жены старались очень многие и нередко это у них получалось. Впрочем, иногда среди этих парней находились и ядреные ловеласы, охотно использующие свои возможности.
Что же касалось остальных парней, то они тоже делились на несколько категорий. К первой можно отнести в меру пьющих или, напротив – запойных. Первые постоянно были навеселе, но человеческого облика не теряли, старались работать, из семьи ничего не тащили. Вторые могли по два-три месяца вообще быть образцовыми мужьями, но потом на такой же срок уйти в запой и начисто на это время потерять человеческий облик. Правда, в запое многие из них и умирали. Эти два типа из наиболее доступных для девушек были более или менее приемлемы. Да и остаться вдовой тоже было не так страшно, особенно, если уже были дети. Многие о таком раскладе мечтали еще не успев выйти замуж за такого парня. Жизнь сурова и все приспосабливаются к ней по-разному.
Далее шли алкоголики более матерые. Они все время где-то работали, что-то зарабатывали, могли по неделе, а то и по две не пить, но при этом нередко пропивали всю получку, по много раз вылетали с работы. Нередко они по пьяной лавочке и умирали от перепоя, замерзнув на улице и так далее. Еще чаще они переходили в следующую стадию – пьяница пропащий.
Эти пили все, что горит, работать особо не желали, занимаясь воровством, мелкими калымами, которые чаще всего пропивали, а больше всего любили поудобнее сесть на шею жене. Для этого они и женились. Вторую половину свою не гнушались бить, дети их сильно не волновали. Жили они иногда всего несколько лет после брака, иногда доживали и до старости, успев пару раз отсидеть в тюрьме. Был у них лишь один весьма сомнительный плюс – они практически не изменяли женам – бутылка была им важнее женского пола, да и как мужчины они быстро становились не состоятельны.
Так уж получилось, что в этом замечательном месте выросла и продавщица местного магазина – Лика. Ее отец относился к первой категории парней – непьющий серьезный мужчина, оставшийся здесь. В Зорях у него было две квартиры – в одной он раньше жил с матерью Лики, вторую без труда купил для самой дочери, равно как и сам сделал ремонт. К слову, жилье в Зорях гроша ломаного не стоило. Поскольку ехать сюда никто не хотел, продать его было трудно. Некоторые дома, потерявшие целостность окон и дверей, уходили вообще по ценам, едва превышающим стоимость кирпича, из которого были построены. Квартиры тоже стоили ненамного больше. Когда мать и отец Лики развелись, мать уехала в Красноярск с новым мужем, отец перебрался в ближайший районный центр, продав свою квартиру одному приезжему парню.
Лика жила в своей квартире с любимой собачкой по кличке Лора – карликовой пудедихой, которую два года назад еще щенком отец подарил ей на день рожденья. Было Лике двадцать четыре года, но мудрости хватило бы и на троих. Она не гонялась за завидными женихами, понимая, что женят на себе их чаще всего с помощью «залета». Жить с парнем, который на ней женится для соблюдения приличия, ей не очень хотелось. Поговорку «насильно мил не будешь» она хорошо знала. Выходить замуж за алкоголика, независимо, какой степени тяжести, она тоже считала форменным самоубийством.
Работая продавщицей в местном магазине, она вдоволь насмотрелась на местные семьи. Нередко селянки пытались использовать продавщиц в качестве исповедников, так что о жизни многих Лика знала всю подноготную. И чем больше она знала о «прелестях» семейной жизни, тем меньше ей такой жизни хотелось.
В принципе, спокойная жизнь поселка ей даже нравилась. Было обидно лишь, что разделить все радости и тяготы было не с кем. Лора могла быть хорошим слушателем, но не собеседником – увы!
Очередной рабочий день подходил к концу, когда Лика дочитала новый детектив. Книги были для нее тем выходом в совсем другой мир, отличающийся от того, что окружал ее здесь. Правда, дочитав очередной детектив, она снова впадала в тоску – приходилось возвращаться в серую реальность. На улице толпились подростки. В отличие от многих своих сверстников, они не мечтали стать космонавтами, а прекрасно понимали, что сопьются в родном селе. Народец это был довольно вредный и агрессивный, хотя при этом и трусоватый. Основными заводилами считались ребята под двадцать, давно уже не считающиеся подростками, но среди ровесников особого авторитета не достигшие. В этой толпе их было больше половины. Лика очень не любила этих заядлых покупателей алкоголя, хотя с продавщицами они вели себя культурно. Как-то они здорово довели одну из них, мужем которой был матерый уголовник. Он с дружками благополучно отметелил всю толпу подростков и продавщиц доставать запретил. Правда, через месяц сам умер в очередном запое…
Когда рабочий день закончился, Лика вышла из магазина, заперла дверь и только собралась идти домой, когда вся эта толпа пристала к ней с просьбой продать пару бутылок в долг. Хозяйка магазина сама такое практиковала, но Лика никогда не связывалась.
– Да ладно тебе, нас тут все знают! – Пьяноватый парень с гнилыми зубами заслонил ей дорогу и стал настойчиво требовать свое. Другой выхватил у Лики сумочку и заявил, что теперь ее надо выкупить за три бутылки водки.
За этой сценой из леса, находящегося в пятидесяти метрах от магазина, наблюдал тот самый человек, который купил квартиру у отца Лики. Это был человек, привыкший свою жизнь отождествлять с риском. Он занимался мотогонками. Зимними – на мотоциклах без тормозов с заточенными стальными шипами на колесах. Будучи ровестником Лики, он уже успел стать чемпионом Европы в этом виде спорта. Летом от скуки занимался мотокроссом, в котором всегда держался где-то в первой пятерке, иногда побеждал, но чемпионом не становился. Он спокойно дожидался зиму и на ледовом овале показывал всем, кто в этом пруду хозяин.
Лику он заметил около трех дней назад, когда она выгуливала собаку мимо бывшей отцовской квартиры. Не заметить ее он не мог: высокая, стройная блондинка с приятным лицом и большими грустными глазами цвета родного сердцу мотогонщика Балтийского моря. Квартиру здесь он купил для отдыха – едва узнал о здешних ценах, как купил ее, а заодно – вороного коня по кличке Буян. Купил еще год назад, но Лику до недавнего времени ни разу не видел. В свое же отсутствие платил соседям, чтобы кормили коня и смотрели за квартирой, поскольку родом он сам был из Калининградской области, той самой, что находится у берегов Балтики. Здесь ему нравилось зимой, поскольку это время года он считал своим. Зимы же в Калининградской области в разряд особо суровых не входили, бегать на лыжах можно было не так часто – снег был не всегда, – а водоемы недостаточно промерзали для того, чтобы погонять по льду на мотоцикле. Да и зимняя рыбалка на тонком льду, по его мнению, была не риском, а самоубийством. Нередко к нему приезжали сюда и друзья.