Задание: Лунная девушка
Шрифт:
– Как вы себя чувствуете, мистер Дарелл?
Голос доносился издалека.
– Я чувствую себя великолепно, – прошептал Дарелл в ответ. – На том свете.
Послышался довольный смешок.
– Ах, да. Простите за задержку. Нужно все подготовить. Понимаете, заказать транспорт. Уже скоро.
– Что скоро?
– О, это и будет самое удивительное.
И голос умолк.
Дарелл ощущал холод и жар, свет и мрак, и непрерывный поток времени, иногда бьющий буйной струей, а иногда раздражающе медленный. Дарелла куда-то перенесли и уложили в постель. Потом повели куда-то еще и поместили в какой-то
Он знал, что миновало не меньше суток. А может и два, и три дня. Кем бы они ни были, слишком уж много времени требовалось для "подготовки". В редкие моменты ясного рассудка он пытался сосредоточить внимание на конкретных вещах, которые с ним происходили. Но все было искаженным, как в ночном кошмаре. Хотелось понять, чем они его накачивали из своих шприцев. Хотелось понять ту порочную бессердечность, которая позволила такому человеку, как Рамсур Сепах, довести единственного сына до гибели.
На зубах захрустел песок. Пустыня? Над ним кружилось холодное, насмехающееся небо. Дарелл слышал гул мотора. Да, пустыня. Он лежал на спине, наблюдая, как по небосводу плывет луна. Луна, символ влюбленных, вечная тайна, знак безумия. Он попытался сесть, но руки и ноги были связаны и двигаться он не мог. На скамейках в открытом кузове грузовика виднелись две фигуры. В свете луны их винтовки отсвечивали серебром, а лица чернели на фоне неба. Они ничего не говорили, ничего не делали, и лишь их тела колебались в такт движению грузовика.
Интересно, он почти не удивился, когда понял, что легендарный Хар-Бюри скрывался под личиной Рамсура Сепаха. Он об этом не догадывался, но почему-то чувствовал, что совершает роковую ошибку, и выхода из этой ситуации не видел. Гладко ничего не получалось. Задание усложняли национальные интересы и противоречия, которые с самого начала должны были его насторожить. Однако он и так сделал все, что мог. Он рассчитывал на Ханнигана, а в его работе никогда ни от кого нельзя зависеть. Жизнь должна находиться только в собственных руках.
Не то чтобы он винил Ханнигана. Ханниган, быть может, в этот самый момент принимает меры. Лотос в конце концов могла его разыскать. Но Ханниган не знал про Рамсура Сепаха и про заговор мятежников в высших сферах Тегерана. Ханниган не знал того, что известно Дареллу о Тане и ее отце. Иногда ты слишком тщательно скрываешь свои карты, Сэмюэль, – сказал он себе.
Грузовик остановился. Он услышал голоса и почувствовал запах древесного угля, навоза и мусора – запах деревни в пустыне. К своему удивление, он был голоден. И внезапно охвачен жаждой.
– Хэй! – окликнул он безликого конвоира.
Мужчина сверкнул на него глазами, поднялся и исчез из грузовика. Другой просто сидел и ждал, безликий и безымянный. Дарелл услышал звяканье верблюжьего колокольчика и увидел выросшую над ним женскую фигуру. Мадам Ханг. Своим обличьем ведьмы она заслонила в небе полную луну. Дарелл содрогнулся.
– Как ты себя чувствуешь? – шепотом спросила мадам Ханг.
– Отлично.
– О, это очень хорошо.
– Я голоден.
– Хорошо.
– Не найдется ли у вас воды, мадам Ханг?
– О, у меня полно воды. Но она тебе не понадобится, американский шпион, американский убийца! Ты отправляешься в дальнее-дальнее путешествие. – Она рассмеялась.
– Послушайте, – сказал он. – Не нужно больше уколов.
– Еще один – и все.
– Мы могли бы договориться, – предложил он.
– А-а, испугался?
– Я буржуа, средний класс, капиталистический бизнесмен. Мне нравится совершать сделки, и только.
– Тебе нечего нам предложить. Счастливого пути, американец!
Она вонзила шприц ему в руку. Помешать он не мог. Он пытался, но был слишком крепко связан, и мадам Ханг затруднений не испытала. Последней мыслью Дарелла было – так или иначе он найдет способ ее убить.
Даже если это станет последним делом в его жизни.
Дарелл был полностью дезориентирован. Его сознание отделилось от тела, обретя абсолютную свободу, что дарило счастье и восхитительную беззаботность. Вокруг не осталось ничего материального – ни земли, ни пола, ни стен, ни потолка, ни неба. Он был одинок в своем исступленном восторге, в обретенной абсолютной отрешенности. Тела тоже больше не существовало. Для него не было ни боли, ни голода, ни жажды, ни страсти, ни волнений.
Но Дарелл знал, что он пока еще не умер. Он не мог пребывать в вечности, поскольку чувствовал, как текло время, много времени, часы и дни, скорей всего неделя, а может быть и больше. Он был просто ошеломлен. Иногда ему дозволяли вернуться в свое тело, его кормили, хотя есть он не хотел, поили, хотя он не испытывал жажды. Он постоянно находился в темноте, но все же видел иногда разноцветные огоньки, которые мерцали и походили на звезды. Часто в поле его зрения вплывала Луна, громадная, враждебная, вся изрытая оспой. Чем дальше, тем сильнее ему казалось, что Луна – это поджидающий его враг, некое существо, знающее о нем и призывающее к себе, в невообразимую пустоту пространства. Дарелл долго размышлял о Луне, то и дело вспоминая утверждения Тани, что она там побывала. Ему что-то было об этом известно, он старался вспомнить, что именно, но не мог. Он старался. Он убеждал себя, что это важно. Что от этого зависит его жизнь. Он не понимал, почему так считает, и все же был в этом убежден.
Время шло. Слишком много времени. Он не должен так долго парить в пустоте. Кто-то обязан к нему прийти. Все было не так, ускользало от понимания. И несмотря на это он жил ощущением безмятежности.
Наконец он услышал обращенные к нему слова.
– Вы летите на Луну, Дарелл, – произнес голос.
– Я?
– О, да. В конце концов все уладилось.
– Я не верю, – сказал Дарелл.
– Поживете – увидите.
Где бы он до этого ни витал, его вернули назад. Эйфория рассеялась. Дареллу стало не по себе, возвращаться не хотелось. Мало-помалу он опять овладел своим телом. Он дышал, его сердце билось. Болели конечности. Дареллу было жаль, что так получилось. Кому это понадобилось? С ним разговаривали тени. Свет то появлялся, то исчезал. Дарелл сел в кресло. Кресло охватило его со всех сторон, надежно удерживая ремнями. На голове оказался гермошлем, сам он был в неудобном скафандре. Шипение кислорода на мгновение его ошеломило. Повернув голову, он увидел в крошечном овальном иллюминаторе ночное небо. Луна с вожделением посмотрела на него и отплыла в сторону, как в ускоренных кадрах кинофильма. Кто-то сел в такое же кресло рядом с ним.