Задолго до победы
Шрифт:
– Гриня, ты живой?! – окликнул друга Александр, когда смолкли выстрелы.
– Пока живой, – помедлив, ответил Дымов. – Только надолго ли, черт возьми? Вокруг ни камня, ни деревца, даже голову некуда уткнуть. Да и голые ж… пускают солнечных зайчиков, не хуже зеркал.
– Главное, мужики, не шевелиться, надо прикинуться убитыми, – посоветовал Удалов, лёжа вниз лицом и не подавая признаков жизни. – Пусть самурай думает, что прикончил всех, до единого.
– Он и так уже всех расстрелял, – послышался в стороне голос Тимохи Узкова, земляка
– Неужели только мы втроём задержались на этом свете? – не поверил Дымов, и громко спросил:
– Эй, есть ещё кто живой?
– Я живой, – отозвался Ришат Гилязов.
– А чего молчал?
– Вас слушал.
Больше никто не отозвался. Красноармейцы лежали, боясь пошевелиться. Каждый из них лихорадочно соображал, что можно предпринять в сложившейся ситуации. Все они были безоружны и беспомощны, и хорошо понимали: стоит только чуть шевельнуться, как японский пулемётчик тут же добьёт оживший «труп». Но и лежать десять часов под палящим солнцем в ожидании ночи было бы предосудительным решением. Солнце за это время не пощадит никого из них. Кожа уже через пару часов вздуется пузырями, а голову хватит тепловой удар.
– Что будем делать, мужики? – подал голос Узков. – У кого какие соображения?
– Ждать надо, Тимоха, ждать, – с уверенностью сказал Дымов. – Думаю, взводный нас уже потерял. А может, и стрельбу кто-нибудь слышал. Может, сейчас комполка уже пялится на нас в бинокль, изучает обстановку.
– Ну, допустим, увидел он нас дохлыми, и что? – спросил Узков. – Не направит же сразу брать дзот голыми руками? Это осиное гнездо можно только с воздуха разворотить, здесь даже пушка бессильна.
– Правильно мыслишь, Тимоха, – вступил в разговор Александр. – Никто самолёт в ближайшее время сюда не направит. Сами вляпались – самим и выбираться надо.
– А как? – в отчаянии спросил Григорий.
– Подождать надо ещё чуток, пусть притупится внимание самурая. Он, может, даже пожрать сейчас надумает, отвлечётся, – время-то обеденное. А мы вскочим все разом и – броском к воде.
Несколько минут царило полное молчание, все переваривали предложение Удалова. Неожиданно послышался глухой стон, стало понятно, что среди убитых лежит раненый красноармеец.
– Вот тебе бабушка и юрьев день! – вслух удивился Дымов. – Этого ещё нам не хватало.
– Лежать! – скомандовал Удалов. – Мы ему ничем не поможем.
– Как? Бросить раненого товарища? – возмутился Григорий. – Ты что говоришь, Сано?
– Лежать говорю! – рыкнул Александр. – Не двигайся!
Прошла ещё минута, раненый вновь застонал.
– Надо хоть взглянуть, кто это, и куда его ранило, – не соглашался Дымов и стал медленно, по сантиметру, начал поворачивать голову в направлении доносившегося стона. Пулемётчик не стрелял. Дымов подождал немного и приподнял голову.
– Это Кречетов, – оповестил Дымов. – Ранен в голову и в живот, весь в крови.
Раненый сибиряк очнулся и начал подниматься на колени.
– Кречетов, лежи! – успел крикнуть
Всё это увидел Удалов собственными глазами, успев до выстрелов повернуть голову вместе с Дымовым.
– Гриша!!! – вне себя дико закричал Александр.
– Бежим! – крикнул Узков.
Оставшаяся в живых троица в едином порыве вскочила с земли и помчалась к реке. Удалов рванулся вправо, Узков – влево, Гамзулин мчался посредине.
До кромки воды оставалось метров двадцать, бег измерялся секундами, и, все-таки, очередь японского смертника смогла догнать Гилязова. Он не добежал до реки несколько шагов и был убит. Узков и Удалов успели сигануть в воду.
Александр погрузился под воду до самого дна и плыл на такой глубине до помутнения в голове. Потом вынырнул на мгновенье, хватанул в лёгкие воздуха до отказа и опять ушёл под воду, для страховки изменив угол движения.
Они вынырнули с Узковым одновременно у самого берега. Судорожно глотая воздух, вцепились глазами друг в друга, не веря в своё спасение. Или они оказались уже вне зоны прицельного огня, или самурай просто махнул на них рукой, или ещё была какая-то неизвестная причина, но стрельбы из дзота больше не последовало.
На западном берегу их уже ждали. Удалов увидел сгрудившихся однополчан, на метр впереди от толпы стоял комвзвода Хорошенин с биноклем.
Узков и Удалов со страдальческими лицами вышли из воды и остановились в нерешительности, стыдливо прикрывая причинное место руками. Вид их был глупым, жалким и беспомощным.
– Где остальные? – зловещим голосом спросил Хорошенин, переводя взгляд с одного на другого.
– Там… полегли все… – срывающимся голосом, хрипло выдавил из себя Узков.
– Разрешите одеться, товарищ командир? – вяло спросил Удалов, и, не дожидаясь ответа, поплёлся к разбросанной на берегу одежде, отыскивая свой комплект. Сейчас ему было всё равно, что скажет командир взвода, как он с ними поступит. Александр находился в подавленном состоянии после всего произошедшего. Безгранично угнетала гибель единственного друга. В смерть Гриши Дымова не хотелось верить. В этот момент он был готов принять любую кару ради того, чтобы свершилось чудо, чтобы эта нелепая смерть друга оказалась всего лишь кошмарным сном, дурным видением.
Дождавшись, когда Удалов и Узков оденутся, Хорошенин скомандовал:
– Следуйте за мной.
Толпа красноармейцев расступилась, командир взвода, а вслед за ним и Александр с Тимофеем, прошествовали через образовавшийся коридор. Толпа сомкнулась и в тревожном молчании последовала за ними на небольшом удалении.
Хорошенин остановился у штабной палатки, хмуро произнёс:
– Заходите.
С понурой головой двое спасшихся красноармейцев шагнули внутрь. За столом сидели командир роты Климов и командир полка Слотин.