Задверье (Никогде)
Шрифт:
– Знаю, – спокойно ответил аббат.
– Ключ нужен ангелу.
– Знаю.
Аббат взял под руку брата Фулиджиноса.
– Послушайте, – зашептал Ричард, – вы же не можете отказать ангелу! Вы ведь монахи… Нельзя ли обойтись без испытания, а? Я не скажу ангелу, что вы просто так отдали ключ.
Они спустились с моста и подошли к воротам. Аббат и брат Фулиджинос вошли внутрь. Ричард последовал за ними. Бывают такие ситуации, когда выбора нет.
– В те дни, когда был основан наш орден, нам доверили ключ, самую священную, самую важную реликвию. Мы должны отдать его тому, кто пройдет
Они шли по узким петляющим коридорам. Ботинки Ричарда оставляли грязные следы на каменном полу.
– Если я не пройду испытание, вы не отдадите ключ, верно?
– Верно, сын мой.
Ричард с минуту раздумывал.
– А вторая попытка у меня будет?
Брат Фулиджинос поперхнулся.
– Нет, сын мой, – проговорил аббат. – Если ты не пройдешь испытание, ты, скорее всего…. – он запнулся, – тебе уже будет не до ключа. Но бояться не надо. Кто знает, может, ты именно тот, кому мы должны отдать ключ.
От этих ободряющих слов Ричарду стало даже страшнее, чем если бы аббат пытался его запугать.
– Вы меня убьете?
Молочно-голубые глаза аббата смотрели вперед. В голосе его послышался укор:
– Мы же благочестивые люди, – сказал он. – Тебя убьет испытание, а не мы.
Они спустились по лестнице в зал, похожий на склеп. По одной из его стен были развешены картины и фотографии.
– Улыбочка! – скомандовал аббат.
Послышался звук вспышки, Ричард на секунду ослеп. Когда зрение к нему вернулось, он увидел, что брат Фулиджинос вытаскивает из старенького «Полароида» снимок. Монах подождал, пока изображение проявится, и пришпилил снимок к стене.
– Здесь ты видишь тех, кто не сумел пройти испытание, – со вздохом проговорил аббат. – Никто не забыт. Эта память – еще одно наше бремя.
Ричард поглядел на стену. Полароидные снимки, около тридцати обычных фотографий, несколько старых, будто окрашенных сепией даггеротипов, а еще карандашные наброски, акварели, миниатюры заполняли всю стену. Да, с давних пор несут черные монахи свое бремя.
Дверь трясло от волнения.
– Какая же я дура! – пробормотала она. – Я должна была догадаться. Нас трое. Нужно было заранее все продумать.
Охотница внимательно оглядывала ряды монахов, запоминая, где стоит каждый из них. Она раздумывала, есть ли у них шансы сбежать. Сначала она прикинула, можно ли это сделать так, чтобы Дверь прошла через мост невредимой, потом – если та будет слегка ранена, и наконец, если сама она пострадает серьезно, а Дверь – лишь немного. Ничего не получалось. Она стала просчитывать снова.
– И что бы ты сделала, если бы подумала заранее? – спросила она.
– Для начала, не стала бы брать с собой Ричарда, а отыскала бы маркиза.
Охотница склонила голову набок.
– Ты ему доверяешь? – прямо спросила она. Дверь сразу поняла, что речь идет о маркизе, а не о Ричарде.
– Да. Более или менее.
Два дня назад ей исполнилось пять. Рынок проходил в Кью-Гарденс. [45] Отец взял ее с собой – это был его подарок на день рождения. Она никогда прежде не бывала на рынке. Они стояли в павильоне с бабочками, такими легкими, невесомыми. Бабочки порхали, и их крылышки переливались всеми цветами радуги, завораживали.
45
Кью-Гарденс – королевские ботанические сады, созданные в 1759 г.
Отец присел перед ней на корточки.
– Дочка, – сказал он, – обернись, только очень медленно, и посмотри, кто стоит в дверях.
Она обернулась и увидела темнокожего человека в огромном плаще. Его длинные черные волосы были собраны в хвост. Он беседовал с близнецами с золотистой кожей: девушкой и юношей. Девушка плакала – так, как плачут взрослые. Они стараются сдержаться и сердятся, когда слезы все равно прорываются, и от этого вид у них уродливый и смешной. Дверь отвернулась и снова посмотрела на бабочек.
– Ты хорошо его рассмотрела? – спросил отец. – Он называет себя маркизом Карабасом. Он обманщик, мошенник, а может, даже чудовище. Но если ты когда-нибудь попадешь в беду, обратись к нему. Он тебя защитит. Он мой должник.
Дверь снова посмотрела на маркиза. Обнимая близнецов за плечи, он выходил с ними из зала. На пороге обернулся, поглядел ей прямо в глаза, ослепил широкой улыбкой и подмигнул.
Окружившие их монахи казались в тумане черными призраками.
– Скажите, брат, – обратилась Дверь к брату Сейблу, – если наш друг не сможет достать ключ, что будет с нами?
Он шагнул к ним и, немного помолчав, ответил:
– Мы проводим вас прочь из наших владений и отпустим.
– А как же Ричард?
Монах покачал головой в капюшоне, решительно и печально.
– Надо было взять маркиза, – сказала Дверь сама себе и задумалась, где он сейчас и чем занят.
Маркиз Карабас был распят на огромном Х-образном кресте. Крест мистер Вандемар сколотил сам из деревянных поддонов, обломков стульев, створок ворот и колеса от телеги. На это ушла целая коробка ржавых гвоздей. Мистер Круп следил за приготовлениями и давал ценные указания, а в промежутках бродил по больнице в поисках полезных инструментов.
И теперь, взобравшись на приставную лестницу, мистер Вандемар поднимал к потолку всю конструкцию вместе с распятым на ней маркизом.
– Чуть выше, – командовал мистер Круп снизу. – Левее. Вот так. Великолепно. Просто прекрасно.
Они очень давно никого не распинали.
Все это происходило в помещении, когда-то служившем столовой для персонала: руки и ноги маркиза были прибиты к кресту гвоздями, вокруг пояса он был обвязан веревкой. Сам он, судя по всему, был без сознания. Несколько веревок тянулись от креста к потолку, а на полу мистер Круп разложил целую коллекцию разнообразных острых орудий: от бритв и кухонных ножей до скальпелей и ланцетов. Тут были кое-какие инструменты, которые мистер Вандемар нашел в бывшем отделении стоматологии. И даже кочерга из котельной.