Загадка Безумного Шляпника
Шрифт:
– Гм!.. Должен признать, не очень-то мне по сердцу такая работа, – смущенно сказал последний. – Но кажется, вы правы.
– Скажите ему, что, возможно, мы нанесем ему сегодня вечером визит на Беркли-сквер. И хотели быть уверены, что все домочадцы будут дома. Ах да! Относительно прессы. Здесь скоро должны появиться репортеры, если только они уже не толпятся снаружи. Ради бога, ничего им не говорите. На все вопросы отвечайте: «В настоящий момент ничего не могу сказать» – и отсылайте их к сержанту Хамперу. Он сообщит то, что мы считаем возможным, – он тертый калач. Дайте подумать… мне самому нужна газета, в настоящий момент…
Он уже собирал разложенные на столе предметы, извлеченные из одежды Дрисколла, и Рэмпоул протянул ему старую газету, которую достал с верха книжного шкафа. Он завернул в
– Вы правы. Но по крайней мере, – не унимался генерал, – позвольте предложить вам выпить на прощание.
Он приблизился к двери и сказал несколько слов. Буквально через несколько секунд в дверном проеме возник бесстрастный Паркер с подносом, на котором стояли бутылка виски, сифон с газированной водой и четыре стакана.
– Что ж, – продолжал он, наблюдая, как Паркер смешивает напитки, – такой вот у нас выдался денек. Если бы дело не касалось бедняги Биттона и если бы все это не происходило на нашей территории, я бы назвал его даже интересным. Но должен признаться, пока что я ничего не понимаю.
– Вряд ли вы назвали бы его интересным, – брюзгливо заметил Хэдли, – если бы вам пришлось заниматься его раскрытием. И тем не менее… – Под его коротко подстриженными усами мелькнула скупая улыбка. Он взял стакан и задумчиво посмотрел на него. – Я тридцать лет в этой игре, генерал. И тем не менее всякий раз, когда слышу слова «в расследование включился Скотленд-Ярд», я не могу сдержать волнения. Что за чертова магия в этом проклятом названии? Не знаю. Но я его часть. Иногда я и есть Скотленд-Ярд. И каждое дело меня по-прежнему интересует, как и старого наивного развалину доктора Фелла.
– Но мне всегда казалось, что вы чрезвычайно настроены против любителей. Спасибо, Паркер. Конечно, доктора не назовешь любителем, но…
Хэдли покачал головой:
– Сегодня я уже сказал, что не такой уж я дурак. Сэр Бэзил Томсон, самый великий сыщик Скотленд-Ярда, бывало, говорил, что детектив должен быть мастером на все руки, но не специалистом в каком-либо деле. Единственное, что мне не очень нравится в нашем докторе, – старательность, с какой он подражает детективам из романов… которые он, кстати, буквально пожирает. Эти его паузы! Эти его загадочные восклицания «Ага!»! Эти его…
– Благодарю вас, – язвительно пробурчал доктор Фелл.
Он уже надел пальто и шляпу с широкими полями, и теперь его лицо выражало яростный протест. Тяжело хромая, он обошел вокруг стола и принял от Паркера стакан с напитком.
– Хэдли, это старое обвинение. Давнее обвинение, истертая сентенция и необоснованное поношение благородной области литературы. Кто-то должен опровергнуть их. Вы говорите, что в литературе детектив загадочен и хитро скрывает свои секреты. Отлично. Но в его образе только отражается действительность. Как насчет настоящего детектива, детектива по призванию? Он действительно выглядит загадочно, говорит «Ага!» и уверяет всех, что через двадцать четыре часа арестует преступника. Но, несмотря на внешнее сходство, он никогда не заходит так далеко, как вымышленный детектив. Он никогда не смотрит сурово в глаза налогоплательщику и не говорит ему: «Разгадка этого убийства, сэр, заключена в мандолине, детской коляске и паре чулок» – и не отсылает налогоплательщика прочь, чувствуя, что в конце концов тот действительно вызовет полицию. Он этого не делает, потому что не может. Но ему хотелось быть величайшим знатоком дела и сказать все это. А кому не хотелось бы? Разве вам этого не хотелось бы? Другими словами, он ведет себя очень демонстративно, обладает он знаниями или нет. Но, подобно литературному детективу, он поступает очень разумно, не говоря о своих прозрениях по той основательной и распространенной причине, что может ошибаться.
– Ну хорошо, – уступил Хэдли, – если вам так нравится думать… Итак, ваше здоровье, джентльмены! – Он осушил свой стакан и поставил его на стол. – Полагаю, доктор, это была преамбула к одному из ваших загадочных предсказаний?
Доктор Фелл, который собирался поднять свой стакан, помедлил, нахмурившись.
– Вообще-то я не думал об этом, – ответил он. – Однако на самом деле могу дать вам три ниточки, три намека на то, что я думаю. Я не буду особенно точно их формулировать… – его брови насупились еще яростнее, когда он заметил усмешку на лице старшего инспектора, – потому что могу ошибаться. Ха!
– Я так и думал. Итак, номер один?
– Вот вам номер один. Время смерти Дрисколла точно не установлено. Единственное, в чем мы совершенно уверены, – что она наступила между половиной второго, когда Паркер видел его стоящим у ограды около ворот Изменников, и часом сорока пятью, когда он был уже мертв, по словам доктора Ватсона. Мистер Эрбор, выходящий на Уотер-Лейн без двадцати пяти минут два, уверен, что около ограды никого не было.
– Не вижу здесь никакого намека, – поразмыслив, сказал генерал Мейсон, – если только вы не намекаете на то, что Эрбор лгал. А ваш второй намек?
Доктор Фелл спокойно поболтал виски в стакане.
– Второй намек, – сказал он, – касается стрелы от арбалета. Как вы видели, она была остро заточена, так что стала смертоносным оружием. Вы приходите к вполне естественному выводу, что это сделано убийцей. Мы также заметили, что та же рука начала спиливать слова «Сувенир из Каркасона», но, старательно уничтожив первые три буквы, бросила свое занятие… Почему последние буквы не были стерты? Найдя тело, мы должны были узнать о стреле, купленной миссис Биттон в Каркасоне, а поскольку убитым оказался Дрисколл, было бы очень странно предположить здесь простое совпадение. Повторяю вопрос: почему не были уничтожены остальные буквы этой надписи?
– Да, – кивнул Хэдли, – я тоже об этом думал. Надеюсь, вам ответ ясен. Мне же пока нет. А третий намек?
– Третий намек очень короткий. Это просто вопрос. Почему шляпа сэра Уильяма подходила ему по размеру?
Закинув голову, он выпил напиток, спокойно оглядел мужчин, распахнул дверь и неуклюже выбрался наружу.
Глава 10
ГЛАЗА В ЗЕРКАЛЕ
Огромные часы на Вестминстерской башне пробили половину девятого.
Дороти в гостинице не было, когда Рэмпоул с доктором вернулись из Тауэра. Портье передал Рэмпоулу записку, в которой Дороти извещала его, что некто Сильвия, школьная подруга, пригласила ее домой на встречу с другими однокашницами. Зная по прежнему опыту, говорилось в записке, как ее муж нетерпимо относится к подобным вечеринкам, она сказала подругам, что он в больнице из-за сильнейшего приступа белой горячки. («Они так мне сочувствовали, – объяснила Дороти. – Ты не возражаешь, что я рассказала им, как ты швыряешь тарелки в кошку и каждый вечер проникаешь в дом через угольный подвал?») Она просила передать горячий привет доктору Феллу и просила не забыть приколоть к пальто записку с названием гостиницы, чтобы таксист знал, куда его доставить по окончании вечера. Даже спустя более чем полгода после их свадьбы она закончила письмо такими заверениями, что у Рэмпоула потеплело на сердце. «Вот это жена», – подумал он с гордостью.
Они с доктором пообедали в маленьком французском ресторанчике на Уордор-стрит. Хэдли сразу ушел в Скотленд-Ярд, но обещал найти их там, чтобы вместе пойти к Биттону. Доктор Фелл любил обедать во французских ресторанах, впрочем, как и в любых других. Он окружил себя дымящимися тарелками с разнообразными блюдами и восхитительным строем бутылок с вином и категорически отказывался за едой обсуждать преступление.
Маленькие приключения, о которых он упоминал днем, были неожиданностью даже для молодого американца, который довольно хорошо знал его. Он вспомнил коттедж в сонных лесах Линкольншира. Он помнил доктора Фелла, курящего трубку в маленьком кабинете, где три стены были уставлены полками с книгами, или бродящего по своему садику в белой шляпе с широкими полями. Солнечные часы, скворечники, лужайки, пестреющие белыми цветами, закрывающими свои чашечки в полуденный зной, – казалось, это мир доктора Фелла. Его небрежные сегодняшние упоминания о делах, которыми ему приходилось заниматься (Рэмпоул с содроганием их вспоминал: «Криппс, отравитель из Ноттинг-Хилл», «Парень, у которого в наручные часы было встроено зеркальце» или рассказы о давней истории с тяжелым оружием), казались для него невероятными. И тем не менее Рэмпоул помнил, как однажды по телеграмме, состоящей всего из пяти слов, в распоряжение доктора Фелла прибыли несколько спокойных вооруженных мужчин из Скотленд-Ярда.