Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД
Шрифт:
Петренко нервно сглотнул и внезапно осипшим голосом стал переводить:
– Господин лейтенант говорит, – он махнул рукой в сторону пленных, – что вы все бандиты и сволочи и заслуживаете расстрела. Но скоро ваш праздник – День Красной Армии! Праздник – это прекрасно, и господин лейтенант решил вам сделать маленький подарок – подарить жизнь! Но ее надо заслужить, а для этого придется как следует постараться.
В подтверждение собственных слов Райхдихт утвердительно кивнул и позвал водителя. Тот с трудом выбрался из кабины. В руках он держал тяжелую сумку, в которой погромыхивало что-то металлическое. Водитель прошел на середину двора, остановился
На этот раз он обратился к ним:
– Вам, господа курсанты, предстоит на деле доказать свою готовность служить Великой Германии и нашему фюреру! Только хорошо запомните, если кому-то из бандитов удастся уйти живым, вы расплатитесь собственной шкурой! А теперь берите ножи и покажите, чего вы стоите! Первым бежит бандит, за ним курсант. Всем ясно?
Петренко перевел его речь слово в слово. В шеренге диверсантов раздался глухой ропот, а среди пленных – отборный многоэтажный мат. Гитлеровские офицеры поняли их реакцию без перевода. Рейхер выступил вперед и рявкнул:
– Внимание! Молчать! Всем слушать господина лейтенанта!
Райхдихт прошелся вдоль строя диверсантов, остановился у четвертого с правого фланга, ткнул его пальцем в грудь и приказал:
– Ты!
Лицо диверсанта искривила судорожная гримаса, он сделал шаг вперед и дрогнувшим голосом представился:
– Курсант Шаликашвили, седьмая особая учебная группа.
– Гут! – одобрительно отозвался Райхдихт, развернулся к пленным, окинул их ледяным взглядом, выбрал худого, с кровоточащей раной на плече красноармейца и с презрением процедил: – Ты! Шнель!
Часовой все понял с полуслова, выхватил из-за пояса штык-нож, разрезал веревку, связывавшую руки пленному, и пихнул в спину. Тот, едва удерживаясь на ногах, хромая устремился к щиту с тесаками. Холодная сталь придала ему сил и уверенности. Он метнулся к спасительному провалу в стене склада, Шаликашвили – за ним, и через несколько секунд оба исчезли в холодном полумраке. Во дворе повисла звенящая тишина. Пленные и диверсанты затаив дыхание ждали исхода жесткого поединка. Продолжался он совсем недолго. Короткий вскрик и сменивший его еле слышный стон возвестили о его окончании. В дверном проеме появился торжествующий Шаликашвили, держа в руках окровавленный тесак и тесак своего противника.
Следующим Райхдихт выбрал мальчишку-партизана. Хорошо натасканный диверсант Асланидзе расправился с ним в считанные секунды. Он даже не взял тесака, а сразу кинулся наперерез жертве и настиг мальчишку у стены склада. Тот предпринял отчаянную попытку защититься, но силы были явно неравны. Заученным приемом Асланидзе выбил из рук парнишки тесак, а затем его лапищи мертвой хваткой сомкнулись на шее несчастного. Развернувшись к строю, он продолжал держать свою жертву на весу до тех пор, пока последняя конвульсия не затихла в маленьком, тщедушном теле. Райхдихт не смог скрыть восхищения, он подошел к диверсанту и похлопал его по необъятной спине.
Но и на этом конвейер смерти не остановился. Тонкий холеный палец гитлеровца ткнул в очередную жертву. Удар тесака настиг пленного у самого забора. Измученные, обессилевшие от голода и пыток красноармейцы были легкой добычей для диверсантов, вскоре еще трое
В конце концов Рейхеру и Райхдихту наскучило наблюдать за расправой, они отошли в сторону, присели на скамью и закурили. Петренко топтался поблизости от них, а конвейером смерти остался командовать Асланидзе. Он в очередной раз выбрал палача и жертву, и тут произошло непредвиденное.
Жилистый красноармеец, вместо того чтобы, как все остальные, бежать за тесаком, сразу ринулся на своего врага. Нападение оказалось настолько стремительным, что растерявшийся диверсант Ромишвили не успел ничего предпринять. Сбитый с ног, он извивался, словно червяк, пытаясь выбраться из-под навалившегося на него тела. Напор бойца был столь яростным, что Ромишвили не успевал отвечать на удары. Красноармеец все сильней и сильней сжимал горло врагу.
Спустя минуту диверсанты пришли в себя, и двое из них бросились на выручку приятелю, но прозвучал резкий окрик:
– Хальт! Кайне бевегунг! Штеен бляйбен! (Внимание! Не двигаться! Оставаться стоять!)
Лязг затвора заставил всех замереть на месте. К месту схватки, потрясая в воздухе парабеллумом, бежал Райхдихт. Он остановился в паре метров от катавшихся по земле тел и стал наблюдать за борьбой. К нему присоединился Рейхер. Диверсанты затаив дыхание следили за исходом схватки. Ромишвили предпринимал отчаянные попытки вырваться, и в какой-то момент это ему удалось, но красноармеец изловчился, дотянулся до обломка кирпича и нанес диверсанту удар по голове. По земле расплылось бурое пятно, и сопротивление Ромишвили моментально ослабло. Петренко и Асланидзе порывались помочь ему, но каждый раз ствол пистолета Райхдихта угрожающе разворачивался в их сторону.
Красноармеец исступленно молотил кирпичом. Лицо, голова и шея диверсанта превратились в сплошную кровоточащую рану. Он уже не подавал признаков жизни, но его противник все никак не мог остановиться и продолжал наносить удары.
Выстрел из парабеллума отрезвил пленного, его рука обвисла бессильной плетью, пальцы разжались, и бесформенный, скользкий от крови камень с налипшими на него волосами вывалился на землю. Красноармеец отпрянул от распростертого под ним изуродованного безжизненного тела и с трудом поднялся. Его руки и ноги сотрясала неудержимая дрожь, грудь ходила ходуном, а по бледному, словно полотно, лицу ручьями струился пот. Он поднял голову и полным испепеляющей ненависти взглядом прошелся по своим врагам, уперев его в Райхдихта. Тот осклабился в презрительной гримасе и с усмешкой произнес:
– Русский, конечно, силен, но… глуп. – И злорадный смех эхом пронесся по притихшему заводскому двору. – Он не убежал – значит, я не виноват… – Парабеллум затрясся в руке фашиста в такт выстрелам.
Изрешеченное тело на долю секунды нелепо зависло в воздухе, а потом, как сломанная кукла, сложившись, завалилось на землю и замерло в неестественной позе рядом с поверженным врагом. Короткая агония прокатилась по телу героя, и он неподвижно замер, окрашивая все вокруг себя кровью.
Патроны в магазине уже давно закончились, а палец Райхдихта все еще продолжал давить на спусковой крючок. Очнувшись, он перезарядил парабеллум и приказал продолжить испытания. Всех оставшихся в живых пленных ожидал трагический конец. Лишь одному из них удалось вырваться за территорию завода, но, когда до спасительных зарослей вербы оставалось каких-то несколько метров, выстрел снайпера, засевшего на смотровой площадке, остановил отчаянного смельчака.