Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД
Шрифт:
Сегодня на передовой царила непривычная тишина, окопы будто вымерли, и только в глубине тыловых порядков из-под деревьев пробивались едва заметные сиреневые дымки походных кухонь, а на ветру слабо потрескивало болтавшееся на веревках замерзшее нательное белье. Стороны взяли временную передышку, и лишь изредка напряженное зловещее безмолвие прерывал хлесткий звук одиночного выстрела снайпера, и раскатистое эхо потом еще долго напоминало о затаившейся среди холодных и равнодушных скал смерти.
Линия обороны отважных частей Закавказского фронта, пролегавшая по Главному Кавказскому хребту, давно уже превратилась в реально осязаемый рубикон смерти. Солдаты и офицеры Сорок седьмой армии и дивизии особого назначения НКВД шестой месяц стояли насмерть на своих рубежах, не позволяя лучшим батальонам «Эдельвейса» сорок девятого горнострелкового корпуса
В это критическое для обороны Кавказа время Туапсинская нефтяная база работала без перебоев, с каждым новым днем все сильней и сильней укрепляя мощь частей Закавказского фронта. Но вожделенный запах нефти, без которой задыхались «тигры», «пантеры» и прочий фашистский технический зверинец, так и рвавшийся с поводка, чтобы расквитаться за унизительную капитуляцию «непобедимой» Шестой армии фельдмаршала фон Паулюса под Сталинградом, почти сводил Гитлера с ума.
К началу февраля фронт вплотную приблизился к Ростову – этим «воротам», ведущим на Северный Кавказ и к нефтепромыслам Майкопа и Баку. Грозный рев тяжелой артиллерии русских уже был слышен в самом центре города. Армии группы «Дон» едва сдерживали все усиливающийся натиск дивизий Южного фронта под командованием напористого генерал-полковника Еременко и его преемника генерал-полковника Малиновского. В случае захвата этого стратегически важного узла возникала реальная угроза полного окружения и уничтожения частями Закавказского фронта военной группировки фельдмаршала фон Клейста на Кубани. При каждом своем докладе в Ставку фон Клейст просил у Гитлера только об одном – о бензине, солярке и керосине, чтобы заполнить баки самолетов, танков, кораблей и остановить «русский каток», который все ближе и ближе подкатывался к столице Кубани – Краснодару.
В Берлине абсолютно реально, в полной мере осознавали опасность положения войск на Северном Кавказе, и поэтому фюрер, не стесняясь, жал на своего союзника маршала Антонеску. В Бухаресте тоже делали все возможное и невозможное, чтобы помочь Клейсту избежать катастрофы. Но, несмотря на все заградительные операции, предпринятые фашистами, вездесущие советские подводные лодки, дежурившие на подходах к устью Дуная, не считаясь с потерями, продолжали методично топить транспорты с румынской нефтью. К концу февраля «железная армада» вермахта на Кубани уже задыхалась от недостатка топлива, и асы Геринга в который уже раз безуспешно пытались разбомбить нефтяные склады в Баку, Поти и Туапсе.
Толстый Герман после провала очередного налета люфтваффе на «нефтяную столицу русских», который специально готовился как показательная акция, не смог сказать ничего вразумительного в свое оправдание в ответ на уничижительные реплики фюрера. Раздавленный яростным гневом партогеноссе и его же жесткими упреками в самонадеянности и бахвальстве, он, поджав губы и опустив голову, с позором покинул Ставку, спиной чувствуя презрительные взгляды генеральской свиты. Однако вызванный после него на прием тогда еще всесильный шеф Абвера – военной разведки и контрразведки – адмирал Вильгельм Канарис поднял дух и настроение Гитлеру. Главный шпион Германии, как всегда, в своих предположениях был осторожно-дипломатичен, но оптимистичен. Он оценил задачу проведения диверсий на нефтехранилищах русского Юга как чрезвычайно сложную, но в целом потенциально выполнимую для своих головорезов из специального батальона «Бергман», укомплектованного выходцами с Северного Кавказа, и одного из лучших в Абвере разведывательно-диверсионного подразделения «Абвергруппа 102».
В отличие от Толстого Германа хитрая лиса Канарис, конечно, не преминул вскользь посетовать на огромный, просто фантастический риск, неизбежные значительные потери среди личного состава элитных частей, а также колоссальные материально-технические затраты, но фюрер его слова в расчет не взял. Он сразу же ухватился за идею адмирала, воспрянул духом и, ожидая позитивных результатов от планируемой операции, еще более воодушевился. Война требовала и не таких жертв, поэтому Канарис получил полный карт-бланш на любые свои действия и неограниченные
Начальник военной разведывательной и контрразведывательной службы фашистской Германии Абвер с 1935 по 1943 год адмирал Вильгельм Канарис
В тот же день из штаб-квартиры Абвера в Берлине в адрес командира специального батальона «Бергман» капитана Оберлендера и исполняющего обязанности начальника «Абвергруппы 102» обер-лейтенанта Штайна, отвечающих за организацию и проведение диверсионно-разведывательной работы против частей Закавказского фронта, за подписью адмирала были направлены срочные шифровки. В них Канарис требовал сделать все возможное, а главное невозможное, чтобы обеспечить в кратчайшие сроки подготовку и переброску наиболее надежных групп диверсантов для выполнения особой задачи на объектах «Д» в городах Туапсе, Поти и Батуми. Он обращал внимание подчиненных на безусловное и абсолютное исполнение этого приказа, сулил им фантастическое повышение по службе и высшие награды из рук самого фюрера.
Связь пока еще работала без перебоев, и спустя короткое время за несколько тысяч километров от Берлина в далекой и мало кому известной кубанской станице Крымская шифровальный аппарат выплюнул на стол дырявую, будто швейцарский сыр, бумажную ленту. Прошло еще полчаса, и полная расшифровка адмиральского приказа лежала перед начальником «Абвергруппы 102» обер-лейтенантом Бруно Штайном. Он еще не отошел ото сна и поэтому принялся читать не сразу. Шифровальщик, нервно переступив с ноги на ногу, застыл под холодным, жестким взглядом абверовца. На худом лице Штайна трудно было прочесть какие-либо эмоции, лишь в глубине водянистых серых глаз на мгновение вспыхнули и тут же погасли желтые искорки, а тонкие бескровные губы вытянулись в темную щель. Он сильно зажмурился и, как в далеком детстве, когда мать рано утром будила его в школу, провел по лицу ладонью, чтобы прогнать остатки сна, затем глубоко вздохнул, словно собираясь с силами, открыл глаза и пододвинул к себе шифровку.
Перечитав текст дважды, Штайн, словно не веря собственным глазам, повертел листок перед носом. До этого момента он с глубоким уважением относился к Канарису. За четыре года совместной службы ему не раз приходилось убеждаться в незаурядных способностях адмирала как разведчика и поразительной дальновидности как руководителя. Кажущиеся на первый взгляд рутинными операции после его вмешательства получали неожиданное развитие и приносили блестящие результаты. Железный крест второй степени, полученный Штайном из рук Канариса за разведывательную операцию под Моздоком, являлся лишним тому подтверждением. Но в сложившейся обстановке, когда фронт на Северном Кавказе трещал по всем швам и они с Клейстом не сегодня, так завтра могут быть сброшенными накатывающими с гор частями русских в Черное и Азовское моря, приказ Канариса был абсолютным безумием. Это надо было делать полгода, ну или, может, пару месяцев назад, когда ситуация позволяла выделить необходимые людские и материальные ресурсы и дарила надежду на прорыв через позиции русских хотя бы одной-двух хорошо подготовленных групп из десятка забрасываемых. Но теперь в этих обстоятельствах, когда русские в любой момент могли окружить войска Клейста, как совсем недавно войска фон Паулюса, это казалось каким-то сюрреалистическим бредом. Штайн тяжело вздохнул и, внутренне выругавшись, заскрежетал зубами.
Шифровка взорвала его. Он выскочил из-за стола и лихорадочно заметался по тесной комнатенке, где некогда размещалось правление консервного завода. В этой богом и чертом забытой казацкой станице Крымская, где временно находился штаб «Абвергруппы 102», в течение недели ему предстояло сделать то, чего не удалось добиться за все предыдущие семь месяцев упорных и кровопролитных боев. Пять самых боеспособных групп агентов, направленных им и его предшественниками капитаном Гессом и подполковником фон Гопф-Гоером для совершения диверсий в Туапсе, Поти и Баку, бесследно канули в ужасающую неизвестность.