Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД
Шрифт:
Пройдясь по коридорам, Иванов пригласил Барышникова в свой кабинет. Комендант отдела вместе с поваром успели на скорую руку приготовить обед. На сковороде шкворчала пересыпанная луком и чесноком яичница на сале. В тарелках дымилась только что снятая с огня мамалыга с запеченным в нее сулугуни. Посредине стола сиял надраенными боками пузатый самовар. В воздухе аппетитно пахло свежеиспеченным хлебом.
Широким жестом пригласив Барышникова к столу, Иванов кивнул коменданту. Тот, как фокусник, вытащил из кармана бутылку водки, наполнил до краев рюмки и только после этого вместе с поваром покинул
– Владимир Яковлевич, ты мне все-таки скажи, а что означает буква «Г» в том ребусе на стене?
Барышников отложил вилку в сторону, но отвечать не спешил. Загадочно улыбнувшись, он спросил:
– Что, зацепило?
– А ты как думал! Теперь спать не смогу – буду ломать голову над твоей головоломкой.
– Согласись, умный ход, – продолжал интриговать Барышников.
– Толково придумано. Я так понял, это оперативный сигнал?
– Совершенно верно!
– Действует наш разведчик?
– Да! По крайней мере, двадцать седьмого января он был жив.
– Ну, слава тебе господи! – в шутку с облегчением вздохнул Иванов. – А то мы с замом головы ломали, чего это ты со своими «волкодавами» на наш отдел налетел. Теперь все понятно, кого искали.
– Не только это, пришлось отработать ряд проблемных вопросов и в других Особых отделах. В Москве готовится крупное совещание, а к нему нужна очень серьезная фактура.
– А с этим разведчиком, если на связь выйдем, кто, Центр или мы, будет работать? – спросил Иванов.
– Не мне решать – это компетенция самого Абакумова или его зама Селивановского. Сейчас главное восстановить с ним связь.
– Пожалуй, многовато времени прошло. Не хотелось бы говорить такое, но…
– Давай без «но»! Я надеюсь, что жив. С ним подобное уже случалось. Произошло это в Ростове, когда Гойера со всем шпионским выводком перебросили сюда, в Краснодар. Крупно он тогда рискнул. – Барышников, не удержавшись от восхищения, хлопнул рукой по столу. – Ты представляешь! Не побоялся оставить одной замечательной дивчине конверт с подробнейшим рапортом на три диверсионные группы.
– Думаешь, что и теперь все обойдется?
– Очень надеюсь! Он из таких переделок выбирался, что уму непостижимо.
– Наш? Кадровый?
– В том-то и дело, что нет. Зелёнка хозвзводовская в сапогах, но зато смелость, находчивость и импровизация поразительные. Как говорится, разведчик от бога.
– Бывают самородки.
– Не то слово! Если о нем книгу написать – зачитаешься!
– Да, война! – Иванов задумался, а затем произнес: – Бывает, она такие истории подкидывает, что ни один писатель не придумает.
– Это точно! Как тот аптекарь, каждому из нас свою меру отмерит, – согласился Барышников и, поддавшись настроению, продолжил: – Возьмем, к примеру, его. Вроде обыкновенный старлей, до войны служил интендантом. В общем, ничего особенного, разве что на язык бойкий, поэтому не раз с начальством цапался. Сам понимаешь, при таком раскладе в лучшем случае до самой пенсии ходил бы
– Знал я Пашу Рязанцева, вместе на курсах в Новосибирске учились. Ничего не скажешь, правильный был мужик. В то время с такими, как твой старлей, особо не цацкались: через одного в расход пускали. – Иванов тяжело вздохнул и с горечью заметил: – Вот ведь черт! Сколько народу понапрасну покрошили. Вышел из окружения без оружия – трус и предатель, а значит, к стенке! Нет документов – фашистский шпион!
– Да, много чего и тогда, и в тридцать седьмом натворили, – мрачно кивнул Барышников. – Эта проклятая война только сейчас заставила на многое по-другому взглянуть.
– Выходит, Владимир Яковлевич, мы с тобой не там врагов искали?
– И там и не там. По-всякому было. Задним умом мы все сильны.
– Ну ладно, я в тридцать седьмом простым опером на Урале служил, а там, в тайге, мало что разглядеть можно. Но ты-то сидел на Лубянке! Объясни мне: как такое могло случиться, что почти всех командиров во враги записали? Двадцать тысяч под нож подвели и в лагеря загнали! Лучшего подарка Гитлеру и не придумаешь – в июне сорок первого ваньки-взводные командовали дивизиями! Я как вспомню…
– Стоп, Андрей Иванович, не перегибай! – с раздражением воскликнул Барышников. – Мы, что ли, с тобой одни виноваты? Не хуже меня знаешь, какая тогда обстановка была. Сколько среди краскомов фанфаронов появилось. Правую руку от левой отличить не может, а амбиции-то, амбиции! А как себя жены их вели… Да, были серьезные перегибы, но валить все в одну кучу тоже нельзя. Врагов всегда хватало, особенно скрытых. Чего далеко за примером ходить – в том же сорок первом, вспомни, сколько на сторону фашистов сразу перебежало?! А ведь какими смелыми вояками были до войны! Как грозились шапками врага закидать, да на чужой территории! Таких сволочей не одна дивизия наберется. И воюют они теперь против нас не хуже отборных эсэсовцев. Знают, что пощады не будет ни сейчас, ни после победы. Разыщем и всем до одного яйца наживую оторвем, а уж потом вешать будем, как они наших на площадях вешают.
– Да, это так. И откуда они только выползли, сволочье поганое, вроде каждый взвод, каждого бойца чуть ли не под микроскопом просматривали? – с ожесточением произнес Иванов. – А всё эти чертовы линии! Сколько под них народу как шпалы уложили, чтоб в светлое будущее въехать. Вот и приехали! Получается, вроде как новую страну строили, а про людей в ней забыли.
– Довольно, Андрей Иванович! Пора остановиться, а то так мы с тобой и до тюрьмы договоримся! – прервал опасный разговор Барышников. – Ты лучше скажи, сколько твоих агентов работает в тылу у фрицев и у кого из них есть перспектива проникнуть в Абвер и «Цеппелин»?