Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было
Шрифт:
И вот тут-то Мамай « увидев свою погибель, стал призывать богов своих: Перуна и Салавата, и Раклия и Хорса и великого своего пособника Магомета». Интересно, этой тарабарщине мы тоже должны верить? Впрочем, она сама по себе весьма симптоматична, и у нас еще будет повод к ней вернуться. А пока не будем отвлекаться от сражения, в котором « …повернули поганые, и показали спины, и побежали. Сыны же русские, силою святого духа и помощью святых мучеников Бориса и Глеба, разгоняя посекли их, точно лес вырубали — будто трава под косой ложится за русскими сынами под конские копыта». Конечно, как можно преследовать разбитого и удирающего врага без помощи святых мучеников? « И многие погнались за ними и не догнали; потому что кони их утомились, а у Мамая свежи кони его, и ушел он от погони». Что ж,
По окончании битвы все, оставшиеся в живых стали дружно искать великого князя. « Два же каких-то воина отклонились на правую сторону в дубраву… и набрели на великого князя, избитого и израненного всего и утомленного, лежал он в тени срубленного дерева березового». В общем, если без экивоков, прятался Дмитрий Иванович, лежа за поваленным березовым стволом. Когда его нашли, поначалу то ли от страха, то ли с устатку (ну да, вроде бы раненый был) еле языком ворочал: « Едва проговорил: «Что там, — поведайте мне»». Но, как только узнал великий князь, что наша взяла, тут же, откуда силы взялись, быстренько встал на ноги и начал бодро говорить соответствующую моменту речь, а там и, как ни в чем ни бывало, вскочил на коня и продолжил ораторствовать уже верхом.
Войско победителей стояло « …за Доном на поле боя восемь дней, пока не отделили христиан от нечестивых. Тела христиан в землю погребли, нечестивых тела брошены были зверям и птицам на растерзание». Итак, восемь дней хоронили павших воинов, и вот уже почти восемь веков никак не найдут на Куликовом поле этих массовых захоронений. При похоронах был произведен подсчет потерь, которые оказались совершенно отличными от данных Летописных повестей: « Нет у нас, государь, сорока бояр московских, да двенадцати князей белозерских, да тринадцати бояр-посадников новгородских, да пятидесяти бояр Новгорода Нижнего, да сорока бояр серпуховских, да двадцати бояр переяславских, да двадцати пяти бояр костромских, да тридцати пяти бояр владимирских, да пятидесяти бояр суздальских, да сорока бояр муромских, да тридцати трех бояр ростовских, да двадцати бояр дмитровских, да семидесяти бояр можайских, да шестидесяти бояр звенигородских, да пятнадцати бояр угличских, да двадцати бояр галичских, а младшим дружинникам и счета нет; но только знаем: погибло у нас дружины всей двести пятьдесят тысяч и три тысячи, а осталось у нас дружины пятьдесят тысяч», из чего следует, что первоначальная численность объединенного московского войска составляла триста три тысячи человек.
Судьба Мамая и поведение рязанского и литовского князей в «Сказании» кратко пересказаны по Летописным повестям.
Подводя промежуточный итог, надо сказать, что «Сказание» можно было бы поделить на две части, возможно, написанные разными авторами. В первой части, в основном переписанной вероятно каким-то далеким от жизни затворником-монахом с некого варианта Летописной повести, нет абсолютно ничего кроме горьких слез и непрерывных молений великого князя. Вторая же часть, оперирующая военной терминологией, напичканная многими подробностями и конкретными именами князей, воевод и бояр, и, соответственно, вероятно писанная более светским автором, послужила фактической основой для создания мифа о Куликовской битве по сценарию «Руси защитник». Но именно мифа, несмотря на кажущееся обилие фактических данных, ибо данные эти противоречат либо «Задонщине», либо Летописным повестям, либо реальной географии Куликова поля, либо, наконец, просто здравому смыслу и потому ни в коей мере не являются действительными историческими фактами. Если верить «Сказанию» как летописи и полагать, что оно описывает нам реальную Куликовскую битву, то нам придется признать, что:
— великим князем Литовским в 1380 году был Ольгерд, а не Ягайло;
— Мамай шел на Москву из заволжских степей, а не из Крыма;
— Дмитрию Донскому удалось собрать коалицию всех православных народов;
— в Белозерском княжестве в 1380 году была целая дюжина разных князей;
— Ольгерд Литовский был еще жив в 1380 году;
— он с Олегом Рязанским были близкими друзьями Дмитрия Московского;
— тем не менее организатором антимосковской коалиции был Олег Рязанский;
— митрополит Киприан в 1380 году каким-то чудесным образом оказался в Москве;
— в войске Ольгерда были варяги, а в войске Дмитрия словене;
— Боброк Волынский не был старым заслуженным московским воеводой и зятем Дмитрия Донского, а пришел на Куликово поле из Литвы вместе с Андреем и Дмитрием Ольгердовичами;
— от Куликова поля до реки Мечи не пятьдесят километров, а Меча непосредственно ограничивает тесное Куликово поле, по которому к тому же протекает несуществующая и никогда не существовавшая там река Чурова;
— во время сражения Дмитрий Донской подставил вместо себя двойника, а сам спрятался от греха подальше в лесной чаще;
— засадный полк прятался не в дубраве на северо-восток от Куликова поля, а где-то в тылу у татар и ударил им в тыл с юга;
— Мамай верил в Перуна, Хорса и… даже Геракла;
— численность войска Дмитрия Донского превышала триста тысяч ратников.
Любому здравомыслящему человеку очевидно, что гроша ломаного не стоят все «исторические факты», которыми пичкает нас «Сказание». Соответственно та же цена построенному на них сценарию «Руси защитник».
Часть III
ОЦЕНКИ
Негатив
ЧЕГО БЫТЬ НЕ МОГЛО
Даже если Куликовская битва на самом деле имела место, с учетом наших сегодняшних знаний о ней нет сомнения, что она сильно, очень сильно мифологизирована. Обобщая результаты исследований многих энтузиастов, профессионалов и любителей, можно смело утверждать, что целый ряд важных деталей Мамаева побоища и ассоциированных с ним событий, вошедших во все учебники и энциклопедии по сценарию «Руси защитник» и появившихся в последнее время по другим сценариям, преувеличены и приукрашены без меры, а многие «факты» — просто-напросто придуманы. Более того, по совокупности всех известных сценариев даже можно допустить, что выдумана и сама Куликовская битва.
Оценку вероятности Куликовской битвы как исторического факта начать стоит с того, что объективно, с учетом тогдашней «международной обстановки», всем участникам «антимосковской коалиции» затевать большую военную кампанию против Москвы было сильно не с руки.
Мамаю реально противостоял сильный и опасный противник, законный претендент на ордынский трон — Тохтамыш. К 1380 году он уже подчинил себе всю восточную половину Орды, именуемую в наших летописях Синей Ордой, и вовсю готовился к походу на западные подконтрольные Мамаю улусы. Насколько серьезна была опасность показало уже ближайшее полугодие: весной 1381 года (если не годом раньше, то есть еще до Куликовской битвы!) Тохтамыш разбил Мамая и объединил под своей властью всю Золотую Орду. Организуя поход на Москву, Мамай по существу начинал войну на два фронта и, тем самым, сам совал голову в петлю. Но Мамай не был ни самоубийцей, ни авантюристом, тому порукой вся долгая история его фактического правления в Орде. Одно дело — рядовой грабительский набег для пополнения казны и материальных ресурсов в преддверии войны с Тохтамышем, вроде того, что он совершил на рязанские земли осенью 1378 года, и совсем другое дело — большая война с уводом главных сил далеко в северные края прямо накануне генерального сражения с основным врагом в собственных пенатах. Столь опрометчивый поступок совсем не в духе опытного политика Мамая. Не мог он так поступить, и, скорее всего, не поступал.
70-е годы XIV века прошли в борьбе переяславль-рязанских и пронских князей за великое княжение Рязанское. Пронским князьям в начале десятилетия даже удавалось на недолгий срок получить ярлык на великокняжение, но и будучи формальными вассалами Олега Рязанского, они тем не менее стремились проводить самостоятельную политику наперекор своему сюзерену. На рубеже 60-х и 70-х годов пронцы совершенно самостоятельно и независимо от Рязани участвовали в отражении нашествий на Москву Ольгерда, а в битве 1378 года на Воже громили татарского мурзу Бегича совместно с Дмитрием Московским. В этом сражении, которое происходило, заметим себе, всего в нескольких километрах от Рязани (в то время Переяславля-Рязанского), Олег Рязанский участия не принимал, тем не менее, в том же году ни за что, ни про что «получил по шапке» от татар. Мог ли он в этих условиях брататься с Мамаем и выступать против Дмитрия Московского, все время ощущая затылком дыхание его сильного союзника и своего опасного соперника Даниила Пронского? Маловероятно. Исторически более достоверным представляется подчеркнутый нейтралитет Олега в столкновениях Орды и Москвы. Именно его мы видели за пару лет до Куликовской битвы в сражении на Воже, его же мы видим спустя два года после нее во время нашествия Тохтамыша. Разумеется, летописное замечание о предательстве Олега Рязанского и указании им Тохтамышу бродов — очередной чистой воды вранье и навет на рязанского князя; татары и сами прекрасно знали все нужные им дороги и броды на Рязанщине, в частности на Оке. А вот разорение рязанской земли Тохтамышем при возвращении из-под Москвы, признаваемое летописями, прямо говорит против союзнических в то время отношений Олега с Ордой.