Загадка потухшего метеорита
Шрифт:
– Никто не возьмет, не переживайте. – профессор вздохнул, – Вы, Алексей Иванович, прямо как ребенок.
– Это мои исследования.
– Да, я в курсе, – профессор подошел к столу, – пошли перекусим.
Митин отец поднялся и направился в соседнюю комнату, где снял перчатки и вымыл руки, а за это время профессор взял камень в руки, покрутил его немного в пальцах, осматривая со всех сторон и вернул обратно. Алексей Иванович вернулся.
– Ну, я готов, пойдем в столовую.
– Да, конечно, – ответил медленно профессор, он прислушивался к чему-
Обедал профессор плохо, зато чаю выпил четыре стакана.
– Максим Афанасьевич, с Вами все в порядке? – поинтересовался ученый.
– Да, только пить хочется.
– Вы к еде даже не прикоснулись.
– Правда? – удивился профессор, – а по- моему я достаточно поел, еще чаю стакан, – попросил он у раздатчицы. Та, удивленная протянула, и Максим Афанасьевич, залпом его осушил.
Молодой ученый не сводил глаз со своего учителя, не понимая, что же с тем произошло? А Максим Афанасьевич, бледный, ходил между столиками, словно что-то выискивая.
– Что это с нашим профессором? – поинтересовался коллега, сидящий за соседним столиком.
– Если бы я сам знал, – растерялся Алексей Иванович.
Вечером раздался телефонный звонок. На другом конце провода причитал женский голос:
– Алешенька, приезжайте, Максиму Афанасьевичу плохо, уже была скорая, он хочет Вас видеть, – жена профессора едва сдерживала слезы, – прошу Вас, поторопитесь.
Алексей Иванович не стал медлить, натянул дубленку и выскочил на улицу, предупредив перед уходом, что скоро вернется.
Поймав на перекрестке такси и назвав адрес, ученый откинулся на сидение и задумался. Неясен был только один вопрос: с чего это вдруг профессору стало плохо, ведь на сердце он никогда не жаловался, всегда весёлый и энергичный, а тут вдруг ни с того, ни с сего- потеря аппетита, блуждающий взгляд, наконец, скорая?
Доехал быстро. Алексей Иванович вбежал в подъезд и, не ожидая лифта, поднялся на шестой этаж. Протянул руку к дверному звонку, но не успел, замок щелкнул и дверь открылась. На пороге стояла заплаканная жена профессора. Тамара Львовна была женщиной интеллигентной, образованной, под стать мужу. Всегда подтянутая, приветливая сейчас еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Она словно постарела за эти несколько часов, осунулась. Хрупкие женские плечи прикрывал красочный балдахин, скрывая сутулость, а темные глаза взывали о помощи, открывая перед посторонним человеком сокровенную тайну души- беспомощность и неизбежность происходящего.
– Алешенька, спасибо, – женщина протянула сухую старческую руку, – Максим в кабинете, иди к нему…
Алексей снял верхнюю одежду и быстрым шагом прошел в кабинет, где он уже не раз бывал. Ещё будучи студентом, он приходил к учителю и зачитывался профессорской библиотекой едва не до полуночи, выискивая интересные факты и доказательства существования неземных цивилизаций. Многие ученые прошлого столетия предполагали, что существуют иные миры и что звезды, несмотря на их холодность, это населенные кем- то планеты, только недоступные нашему пониманию и восприятию, выдвигали гипотезу о составе метеоритного дождя, как космического молекулярного мусора.
Эти теории постоянно волновали молодого ученого, требуя доказательств, новых открытий и исследований. Алексей Иванович уже тогда решил для себя, что если будет защищать диссертацию, то использует для этого исключительно данную тему.
Профессор лежал на кожаном диване, прикрытый клетчатым пледом. Он то стонал, то затихал и лежал безмолвно и бездыханно, чем пугал жену.
– Максим Афанасьевич, я пришел, – ученый поднял безвольную руку старого профессора, – как Вы себя чувствуете?
Услышав голос, профессор повернул голову.
– Ты кто?
– Я Алексей, Вы звали меня?
– Никого я не звал, где мой ЭТОМ? Мое детище! Моя гордость! Вы всегда мне завидовали, вы все, ведь никто до меня не создавал этого чуда, не помогал человечеству!
Тамара Львовна стояла в проеме двери и тихо утирала слезы балдахином.
– Максим Афанасьевич, – решил Алексей сменить тактику, – а помните, как мы с Вами в далеком двухтысячном ездили в Кижи, помните, как при реставрации церкви Пресвятой Богородицы нашли старинный пергамент и сколько из- за него было шума, когда мы объявили о находке. Изучить нам так и не дали, помните, – засмеялся ученый, – вмешался патриарх, пришлось отдать в церковь для более надежного хранения.
Профессор изменился в лице. Он приподнялся на локтях и посмотрел на своего ученика.
– Алеша, берегись, ты взял не принадлежащую тебе вещь, она погубит тебя и тех, кто рядом, – четко и внятно произнес он. Улыбка исчезла с лица Алексея.
– Я не брал чужих вещей, никогда…
– Оно ниспослано уничтожать нас, я видел их. Алеша, избавься от него, пока не поздно… – и опять что-то невнятное сорвалось с губ профессора, он откинулся на подушку, – Алеша, энергия…КС…жив..ая…кос..бе..ре..гись… – Максим Афанасьевич упал навзничь, жена, стоящая в двери закричала.
– Максимушка, – она бросилась к телу мужа и разрыдалась.
Алексей тихо поднялся, вышел в коридор, поднял трубку телефона и вызвал скорую. Оставить несчастную женщину в таком состоянии он не мог, дождался приезда врачей. Те констатировали смерть профессора, а вдову напоили успокоительным.
– Вы сын? – спросил врач Алексея.
– Нет, я ученик профессора Ивановича.
– А дети у них есть, надо, чтобы кто- то присмотрел за вдовой.
– Я сейчас вызову внучку, – как в тумане, пролепетал ученый.
Медики увезли тело, а Алексей дождался приезда Марины, внучки профессора. Та приехала через час.
– Что с дедушкой? – еще с порога спросила она. – Он же только вчера приходил к нам на кафедру и все было хорошо, ни на что не жаловался…
– Я сам не понимаю ничего, Тамара Львовна в комнате, спит после успокоительного, – и Алексей тихо выскользнул из квартиры профессора.
Вернулся ученый домой, когда все уже спали. Он постарался бесшумно пройти на кухню и прикрыл дверь. Налил себе чаю и задумался.