Загадка старого клоуна (с илл.)
Шрифт:
Всего десять-пятнадцать минут – и с Печерска мы уже добрались до Оболони, за десятки километров…
Когда-то какому-нибудь казаку Ивану Пушкаренко или Лукьяну Хурдыге даже на самом резвом коне скакать сюда пришлось бы часа полтора, если не два, а на волах тянуться – и все четыре. А мы на метро – за десять минут. Сказка!
Мы вышли из метро. И сразу задрали головы вверх.
Прямо возле входа устремился в небо высокий двадцатиэтажный удивительный дом – круглый, как башня, сверху донизу облеплен маленькими круглыми балкончиками.
Не только я – никто из нас на Оболони, кажется, ещё не был. Потому что все как один, запрокинув головы, как зачарованные смотрели на дом.
А за круглым домом, далеко на горизонте, слева блестят на солнце золотые купола Софии, справа пронзает небо телевышка. Это там старый Киев спрятался.
– Ну вот что, ребята, – Сурен на мгновение запнулся, взглянул на Туею и добавил: – И девочки!.. Можете меня ругать. Можете меня бить. Можете проклинать. Но я веду вас на стройку, где работают мои родители…
Мы переглянулись.
Я посмотрел на Монькина. У него уже вертелось на языке «тю», но он не осмелился его произнести.
– Ой! Это же очень интересно! Я ещё никогда не была на стройке близко… – сказала Туся и покраснела.
– Ия! – сказал я и почувствовал, что тоже покраснел.
– Правильно! – как-то не очень уверенно кивнул Дмитруха.
Спасокукоцкий с Кукуевицким ещё раз переглянулись и молча кивнули.
Всех нас охватило чувство неловкости, когда и правду говорить не хочется, и обманывать трудно.
– Понимаете, – Сурен опустил глаза и начал ковырять носком ботинка землю. – Понимаете, мы завтра уже уезжаем. А бригады родителей давно просили, чтобы я пришёл. А… то съёмки были, то школа, то вообще… – он вдруг в отчаянии поднял руку вверх. – Вах!.. Они хотят, – говорит папа, – чтобы я… чтобы я им рассказал о своём творчестве… Представляете? Что я – Джигарханян, что ли? Они меня Джигарханяном называют. Ну как я пойду? Как? – он скривился, чуть не плача. И хоть это выглядело очень смешно, никто из нас даже не улыбнулся.
Мы вдруг все поняли его. Мы поняли, что он просто стесняется идти к незнакомым взрослым людям один на смотрины в качестве «кинозвезды», и потому пригласил нас. Что, невзирая на всю свою, казалось бы, бойкость и непоседливость, он стыдлив, как все нормальные порядочные люди.
– А дальше откладывать уже никуда, сегодня последний день… Но я сказал папе, что сам я не пойду. Только с… с друзьями. «Только же не вздумай привести весь класс, – предупредил папа. – Это всё-таки стройка. Техника безопасности требует, чтобы вообще…» Потому я и… особенно девочек… Техника безопасности… – он виновато посмотрел на Туею, потом обвёл взглядом всех нас. – Вы меня презираете, да?
– Ну ты что! – преодолев наконец оцепенение, воскликнул Игорь Дмитруха.
– Давай, веди нас скорее! Почему мы стоим? – закричал я, размахивая руками. – Давай! Ты чего! Ну! Давай!
Может,
– Идём! – решительно сказал Игорь. И мы пошли.
Сурен впереди почти бежал вприпрыжку, всё время оглядываясь и улыбаясь нам.
– Это где-то здесь, совсем близко. Мне вот папа план нарисовал, – Сурен вертел головой по сторонам, заглядывая в бумажку. – О! Вон он! Точно!
Впереди, окружённый деревянным забором, возвышался огромный, почти на весь квартал дом с множеством подъездов. Одна его часть была уже закончена, даже окна застеклены. Другая часть ещё строилась. Два подъёмных крана гигантскими железными аистами заботливо склонились над этой недостроенной частью.
Мы прошли мимо детской площадки с деревянными, под старинные срубы, башнями, на которых резвилась детвора. Вокруг площадки росли маленькие, видно, совсем недавно посаженные топольки. «Тополиные дошкольники – подумал я. – Как эта детвора на площадке. Сколько же времени пройдёт, пока они станут взрослыми тополями?! Я уже и женат тогда, может, буду». Взглянул невольно на Туею и улыбнулся: вот если бы она услышала мои мысли!..
Мы подошли к стройке.
Наверное, можно было идти и через ворота (если уже, так сказать, официально приглашали), но Сурен нашёл дыру в заборе, и мы по очереди пролезли в неё на строительную площадку. Как и на всех стройплощадках, здесь было множество разных строительных материалов. Там доски, там бочки с известью, с мелом, банки с краской, там трубы, там кучи песка, гравия, там бумажные мешки со смолой, там какие-то железяки… Недалеко от подъёмных кранов лежали огромные бетонные панели – с двумя оконными проёмами, с проёмами для окна и балконной двери и совсем глухие, без ничего.
Дом был панельный. Даже та, уже построенная его часть выглядела ещё не очень привлекательно – панели грязно-серые, разных оттенков, между ними чернеют неровные швы. И только подъезды законченной части были облицованы красивой разноцветной плиткой.
– Значит, так! Внимание! – Сурен поднял руку вверх. – Держаться вместе. Не разбегаться. Я за вас головой отвечаю. Туда, где краны, и близко не подходить. Техника безопасности. Нам… – он опять заглянул в бумажку – сюда, в пятый подъезд. Девятый этаж.
Спотыкаясь, мы направились к пятому подъезду.
Так получилось, что по дороге мы не встретили никого из строителей, и никому ничего не пришлось объяснять. Без приключений зашли мы в подъезд. Лестница была грязная, заляпанная, но уже с перилами. Вверху кто-то пел.
– И что я им буду говорить? – Сурен поморщился, как будто у него заболел зуб. – Вот! Он всё-таки переживал.
– Мальчишки! Ну придумайте что-нибудь! Надо его как-то выручить. Придумайте! Ну! – Туся обвела нас умоляющим взглядом. – Думайте! Ну! Думайте! Быстро!