Загадка театральной премьеры
Шрифт:
— Папа, ты почему меня не предупредил, что мы всем классом идем завтра в театр? — тут же осведомился Олег.
Вопрос сына отчего-то заметно смутил Бориса Олеговича.
— В театр? Всем классом? — удивленно спросила Нина Ивановна. — А при чем тут папа?
— Да, видишь ли, Нина, меня Олежкин классный руководитель давно просил, — усиленно отводя взгляд от жены, произнес Борис Олегович. — Ну, организовать какое-нибудь культурное мероприятие. Вот я и…
Олег сейчас просто не узнавал собственного родителя. Обычно
— Что ты и?.. — переспросила Нина Ивановна.
— Ну я и решил, что пора устроить, — с видимым трудом выдавил из себя муж. — Все-таки родной класс нашего сына. И Андрей Станиславович такой замечательный учитель… Ему с этими оболтусами очень, знаешь ли, Нина, трудно. И зарплата у него мизерная.
— При чем тут зарплата Андрея Станиславовича? — недоуменно осведомилась Нина Ивановна.
«Что это с предком творится? — в свою очередь изумился Олег. — Может, у него какие-нибудь крупные неприятности?»
— Как это при чем тут зарплата! — похоже, нашел наконец повод перевести разговор Борис Олегович. — Это ты, Нина, купаешься в благополучии…
— Я? — возмутилась Нина Ивановна. — Что ты такое несешь, Боренька?
— Конечно, и моя вина тут есть, — нашелся Борис Олегович. — Слишком уж я вас с Олегом приучил к обеспеченной жизни.
— Ты… меня… приучил? — задохнулась от праведного негодования жена. — Между прочим, мы с тобой, кажется, вместе основали нашу фирму. И теперь вместе в ней работаем.
— Но в отличие от тебя, Нина, я не утратил ощущения реальности! — издал мелодраматический возглас глава семейства Беляевых.
— По-моему, я действительно утрачиваю ощущение реальности, — потрясла головой Нина Ивановна.
— Вот, вот, я и говорю! — сардонически захохотал Борис Олегович.
«Нет, с ним вроде бы все нормально», — подумал Олег.
— Ты, Нина, совершенно не знаешь, как приходится теперь тяжело работникам образования! — продолжал Борис Олегович.
— Я не понимаю другого, — отвечала жена. — Какая связь тяжелой жизни работников образования с походом в театр, который ты каким-то образом организовал?
— Самая прямая, — ответил муж. — Я решил оказать посильную помощь.
— И куда же ты им устроил билеты? — не мигая смотрела на него жена.
— Естественно, к Прошечкиным, — снова значительно сбавил тон муж. — Они люди хорошие, вроде бы как друзья. И за билеты не надо платить.
— К Прошечкиным? — побледнела Нина Ивановна и, как была, в пальто, опустилась на стул возле вешалки.
— А что ты, Нина, в этом видишь плохого? — не глядя на жену, спросил Борис Олегович.
— Многое, Боря, — устало проговорила Нина Ивановна. — Ты разве забыл, что у Прошечкиных завтра премьера?
— Наоборот, помню, — ответил Борис Олегович. — Именно потому я и решил устроить удовольствие как ребятам, так и Андрею Станиславовичу. Еще неизвестно, когда они смогут в следующий раз попасть на такое модное мероприятие.
— И, конечно же, ты, Боря, не подумал, что у Прошечкиных очень маленький театр, — хмуро произнесла Нина Ивановна.
— И это учел, — с чувством собственного достоинства изрек глава семейства Беляевых. — Я сразу предупредил Генриха, что ребята могут посидеть и в проходах.
— По-моему, Боря, ты просто решил таким образом поссорить нас с Прошечкиными, — горестным тоном произнесла жена.
На лице Бориса Олеговича воцарилось какое-то странное выражение. Олег готов был поспорить, что мать попала в точку. Однако глава семейства Беляевых с пафосом возразил:
— Не говори глупости, Нина. Почему это Прошечкины должны с нами поссориться? Я ведь пропагандирую их искусство. Так сказать, несу его в массы. Верней, массы несу к их искусству, — уточнил он.
— Боря, ты же прекрасно знаешь Олежкин класс, — возразила Нина Ивановна. — Они обязательно что-нибудь сотворят.
— Это почему? — возмутился Олег. — И вообще мы даже не все пойдем, а только половина.
— Какая разница, — отмахнулась Нина Ивановна. — Пашков-то идет?
— Обязательно, — подтвердил Олег.
— Ну вот, — с трагическим видом выдохнула Нина Ивановна. — А ваш Пашков один десятерых стоит. Значит, скандал обеспечен.
— Мама, не забывай, что мы все уже взрослые! — воскликнул Олег.
— Это вам так кажется, — покачала головой мать. — Боря! — повернулась к мужу она. — Ну, почему ты со мной не посоветовался. Лучите бы мы купили для них билеты в какой-нибудь другой театр.
— Чисто женская логика! — отбил выпад муж. — Значит, по-твоему, Нина, другой театр может лететь в тартарары, только бы твои любимые Прошечкины не пострадали!
— Боренька, ну зачем ты так, — смутилась Нина Ивановна. — Другой театр, конечно, мне тоже жалко. Но в данном случае я боюсь, что после твоего демарша Прошечкины нас больше никогда никуда не пригласят.
— Я бы не сильно расстроился, — вырвалось у главы семейства Беляевых.
— Вот ты и проговорился! — всплеснула руками жена. — Я знаю: ты никогда не любил Люду и Генриха!
— А за что мне их особенно любить? — прорвало наконец Бориса Олеговича.
Тут Олег понял, что надо вмешаться. Иначе, чего доброго, дело дойдет до крупного скандала.
— Успокойтесь, родители, — сказал он. — Мы в театре Прошечкиных ничего плохого делать не собираемся. Тем более что в спектакле играет мать Наташки.
— Какой Наташки? — удивленно поглядела на сына Нина Ивановна.
— Наташка — дочь Инги Турундаевской, — напомнил Олег.
— Она что, теперь в вашем классе учится? — полюбопытствовал Борис Олегович.