Загадка Ватикана
Шрифт:
— Капитан, — ответил Сильвестр, — да вы прямо поэт. Вы забираетесь на деревья, чтобы рвать омелу. Но это растение произрастает из помета певчих дроздов. По его прозрачному листу вы читаете будущее. Но разве предсказание может родиться из птичьей гузки?
— Чужестранец, — сказал моряк, — вам, конечно, неизвестно, что произрастание есть высшая степень созидания. Мы, кельты, глубоко уважаем дерево. Не его ли сок отмеряет время? А вы, иудеи, вы пригвоздили вашего Бога к сухой перекладине.
— Ложь! — вскричал Сильвестр. — Крест — живое дерево, возрождающееся! Христос —
Капитан налил себе вина и продолжил:
— Я принадлежу к расе, которая ни во что не верит, боясь обмана. Я признаю, что ваша мешанина привлекательна, но разум отвергает ее. Греки обожают пустословов. Римляне копят идеи, чтобы превратить их в законы. Мы же, кельты, противопоставляем видимое невидимому, чтобы оставаться свободными. Свобода эта наша! А не свобода других…
— Хорошо, — согласился Сильвестр, — я уважаю ваше мнение. Но однажды оно изменится.
— Это меня сильно удивило бы, — произнес кельт, одним глотком осушая свой кубок. — В нас так развито чувство свободы, что мы постоянно боремся за нее друг с другом. Неужели мы согласимся с легендами, пришедшими с Востока? Они хороши для римских воинов, верящих в кровавого быка, в спасительный колос и в бога, разрубленного на куски. Чему может научить нас подобная чушь, когда мы достоверно знаем, что Луна брюхата Солнцем и рожает его одиннадцать раз в год?
Наконец судно причалило в римском порту. Едва ступив на пристань, Сильвестр оказался в гуще толпы, быстро шагавшей в одном направлении; люди поднимали кулаки и изрыгали ругательства. Это было похоже на бурный поток. Скоро стало известно, что все они направлялись на арену, где ждали казни иудеи, осмелившиеся покуситься на императора. Весть эта взбудоражила народ. Но особенно люди радовались, что увидят зрелище, в котором ужас соседствует с шутовством. Разве не смешно смотреть, как старики трясутся перед львиными пастями? Отчего бы не повеселиться, глядя, как обнаженных девушек бьют кнутами, прежде чем посадить их на кол или сжечь? Трубы известили весь Рим, и все сразу забросили свои повседневные дела. Только детей не допустили на этот праздник. Но зато возбужденные женщины немедленно устремились туда. Сильвестр наслышан был об этих римских развлечениях. А вот у греков не хватало бранных слов, когда они осуждали их. Вот почему он решил выбраться из толпы, когда вдруг одно происшествие заставило его отказаться от своего решения. По дороге он заметил группу из сотни мужчин и женщин, остановившихся перед какой-то лавочкой и начавших громить ее. Корзины с овощами оказались перевернутыми, кувшины и горшки — брошенными на землю и разбитыми. Несчастного же лавочника схватили двое здоровяков и с силой ударили его о стену, так что сейчас он лежал оглушенный.
Пораженный Сильвестр услышал последний крик этого человека: «Кристус!» Тут только он сообразил, что приговоренные к казни были верующими христианами, которых римляне не отличали от иудеев. Вместе с толпой он влился в просторный амфитеатр.
Трубы возвестили о прибытии властей. Императора не было в городе; под приветственные возгласы на почетные места сели
Когда на арену ввели осужденных в окружении вооруженных солдат, возбуждение толпы достигло апогея. Однако среди обреченных были только старики, женщины и дети, некоторым из них не исполнилось и десяти лет. Сильвестр понял, что мужчин пока приберегали для смертельных гладиаторских битв. Сейчас на арене находилась сотня человек, и все они, казалось, вышли после долгого заточения. Они сгрудились вокруг почтенного седобородого старца и встали на колени. Старец, сложив руки и обратив глаза к небу, не переставая молился.
И тут ярость охватила набожного Сильвестра. Несмотря на тысячи римлян, окружавших его, он встал и, потрясая посохом, вскричал:
— Ради Иисуса Христа, Сына Божьего, пусть восторжествует справедливость во имя добра!
Дуновение Святого Духа долетело до Рима. Поднялся чудовищный ветер, обрушивший смерчи воды на амфитеатр. Молния ударила в ложу представителей власти; запылали ткани. Зрители в панике побежали кто куда, топча упавших. И вскоре ступени были устланы трупами. Лишь в центре арены осужденные продолжали бесстрашно взывать к Богу.
А все дело было в том, что дьяволы Люцифера и Сатаны смешались с римлянами. По приказу своих хозяев они ждали дыхания Святого Духа, чтобы начать действовать, сея ужас среди зрителей. В этот день в Аду приняли более тысячи душ, жаждавших крови праведников.
Осторожно спустившись по ступенькам, обойдя лежащие тела, Сильвестр вступил на песок арены и подошел к группе верующих.
— Вы свободны, — сказал он им.
— Как мы можем быть свободными, если наши мужья и сыновья все еще томятся в застенках? — спросила одна из женщин.
— Пойдемте их освобождать, — призвал Сильвестр. Они направились к камерам, расположенным вокруг амфитеатра, и легко нашли ключи, которые надзиратели побросали во время бегства.
— Это чудо! — воскликнул седобородый старец. — С нами Бог. А ты, поднявший посох, чтобы оно произошло, кто ты?
— Я прибыл в Рим, чтобы увидеться с епископом Эваристой.
— Нашего отца арестовали вчера. Мы не знаем, где он.
— Я найду его, — заверил Сильвестр. — Мир Христа должен установиться в этом преступном городе, и, очищенный, он станет центром веры.
— Разве центр не в Иерусалиме? — удивился старец. — Именно там я получил крещение водой и духом. Мой старший брат встретил последователей Иисуса. Сам я еврей по рождению и верующий во Христа по духовному рождению.
— Иерусалим находится в нечестивых руках Рима, — объяснил Сильвестр. — Так что теперь Рим должен быть в святых руках Иерусалима.
Осужденные, больше ни о чем не беспокоясь, все вместе покинули амфитеатр. Когда они шли по городу, римляне при виде их падали на колени, говоря: