Загадки истории. Маршалы и сподвижники Наполеона
Шрифт:
С этим утверждением можно согласиться лишь отчасти. То, что эта награда задокументирована 25 марта 1813 года, вовсе не означает, что Наполеон не объявил о пожаловании титула Нею в сентябре 1812 года. Кроме того, подписывая этот патент через три месяца после окончания русского похода, император, по всей видимости, не только хотел «вдохнуть веру в возможность продолжения борьбы», но и по достоинству наградить маршала за его второй подвиг, совершенный в ноябре 1812 года во время отступления из России. Именно тогда он показал себя несравненным мастером арьергардного боя и вслед за Ланном заслужил в устах Наполеона звание «храбрейшего из храбрых». Так же как и в сражениях у Смоленска и Бородино, он вновь оказался героем, но уже не наступления, а, по образному выражению С. Уланенкова, «героем обратного движения Великой армии».
Обстоятельства вывода Неем из России остатков третьего корпуса Великой армии выглядят поистине фантастичными. Да и сам он, защищая арьергард армии, перестает быть только исполнителем чужих приказов, а берет всю инициативу на себя. Маршал, всегда отличавшийся горячностью и нетерпеливостью, среди панического отчаяния и беспорядка, воцарившегося в Великой армии во время отступления, превращается в хладнокровного и решительного военачальника, способного выйти с честью из любого затруднительного положения. Причину такой перемены граф Сегюр объясняет просто: «Ней понимал, что кому-нибудь нужно было быть козлом отпущения, и добровольно принял на себя опасность, взявшись бессменно защищать арриергард армии».
О самоотверженности и железном характере, проявленных маршалом при отступлении из России, свидетельствует рассказ одного из очевидцев тех событий: «Русские приближались, прикрываясь лесом и нашими оставленными повозками, откуда расстреливали солдат Нея, ударившихся было бежать, – когда маршал, взяв ружье, бросился к ним и повел в битву, завязал перестрелку, не щадя себя – точно он сам не был отцом, мужем, точно он не был богат и знатен, не был уважаем… Оставаясь солдатом, он не переставал быть генералом: пользовался местностью, опирался на пригорки, прикрывался домами. Этим он дал армии 24 часа отдыха. Следующий и другие дни – тот же героизм: от Вязьмы до Смоленска он дрался без перерыва целых десять дней».
Неподалеку от Смоленска, близ села Красного, Ней потерял в бою 12 тысяч человек и всю артиллерию. Но вместе с оставшимися тремя тысячами солдат ему удалось скрыться, применив присущую хитрость и смекалку: он задержал офицера, посланного к нему с предложением сдаться, и пока тот ожидал ответа, ушел сначала по дороге к Смоленску, а потом повернул на Оршу. Он смог выйти из окружения, но понимал, что уйти от дальнейшего преследования с истощенным, плохо вооруженным арьергардом уже не сможет. Трезво оценив всю тяжесть своего положения, маршал решился прибегнуть к отчаянному средству спасения – перейти Днепр у селения Сырокоренье по еще тонкому ноябрьскому льду.
Все перипетии этого поистине героического перехода подробно описаны в «Записках» 1798–1826 гг. российского генерала А. П. Ермолова. В частности, там пишется: «Недостаточно сильны были морозы, и лед гнулся под ногами… Ней пустился, сопровождаемый до полуторы тысяч человек; за ним вели верховую, его единственную лошадь». Спастись удалось не всем: часть тех, кто не погиб в ледяной днепровской воде, пала потом в стычках с преследовавшими колонну казаками. Но все же Нею удалось добраться до Орши с отрядом из 900 человек. Маршал стал последним военачальником из рядов Великой армии, покинувшим негостеприимную русскую землю. В то время, когда князь Невшательский – маршал Луи Александр Бертье, бывший в 1799–1814 гг. начальником штаба Наполеона (им разработаны основы штабной службы, использованные во многих европейских армиях), никто из сослуживцев, а также Наполеон, уже не надеялись увидеть его живым, он неожиданно появился 15 декабря 1812 года в ресторане немецкого городка Гумбиннен (с 1946 г. – г. Гусев Калининградской области). По словам генерала Дюма, это было незабываемое событие. Он вспоминает, что во время обеда французских старших офицеров в зал вошел высокий бродяга с длинной бородой, грязный, в рваной одежде. Его лицо казалось обожженным, а покрасневшие глаза лихорадочно блестели. Офицеры хотели выпроводить его из зала, но он опередил их, громогласно заявив: «Вот и я. Что же это, генерал Дюма, вы меня не узнаете?» – «Нет, кто вы такой?» – «Я – арриергард Великой армии – маршал Ней…»
Говорят, что Наполеон, узнав о чудесном спасении Нея, так расчувствовался, что произнес высокопарную фразу, ставшую крылатой: «У меня 200 миллионов [2] в Тюильрийских погребах – я их охотно отдал бы, чтобы спасти такого человека!» Правда, в исследовании американского биографа Нея Данна-Паттисона она звучит несколько иначе: «У меня в Тюильри, в моих подвалах, триста миллионов франков; я их охотно отдал бы для того, чтобы спасти маршала Нея». Впрочем, суть от этого не меняется. Интересно другое: насколько искренними были эти слова императора. Ведь на деле Ней с остатками своего корпуса был, по сути, брошен Наполеоном на произвол судьбы. В частности, по словам генерала Ермолова, будучи еще на территории России, неподалеку от села Красное, где отчаянно бились солдаты маршала, император ничего не предпринял, чтобы ему помочь.
2
Здесь и далее выделено авторами.
Возвращаясь к обстоятельствам присвоения Нею титула князя Москворецкого, видимо, стоит все же еще раз подчеркнуть, что эта награда была пожалована ему за героизм, проявленный в Бородинском сражении. А его подвиг по спасению арьергарда армии при отступлении так и не был вознагражден. Но маршал никогда не гнался за знатными титулами, богатством и светскими почестями. Он был неравнодушен к одной только воинской славе, подчеркивая при этом, что его «единственное честолюбие состоит в том, чтобы исполнить свой долг». Именно этим Мишель Ней руководствовался и в последующие, самые драматические в его жизни три года, оказавшиеся для него последними.
Душа «бунта маршалов»
Расхождения и несогласие между маршалом и Наполеоном, проявившиеся во время Русской кампании, были вовсе не случайны. Они имели место и раньше. Ней никогда не боготворил Наполеона и уж тем более не выступал в роли его раболепного и послушного слуги. Хотя он и приветствовал переворот 18 брюмера, но бонапартистом не был. Более того, его отношение к Наполеону оставалось довольно холодным. Как, впрочем, и к другим высокопоставленным особам. Ибо главное жизненное кредо маршала, как было уже указано здесь, состояло в том, чтобы «исполнить свой долг». В своем письме другу Лекурбу в ноябре 1799 года он пишет знаменательную фразу, которая объясняет его независимое отношение ко всем вышестоящим особам: «Я никогда не унижусь до того, чтобы служить отдельным людям».
Будучи человеком простым и прямолинейным, Ней высказывал свое мнение, невзирая на лица. И делал это иногда весьма едко и даже оскорбительно. Так, во время Испанской кампании, попав весной 1806 года в подчинение маршала Сульта, которого он терпеть не мог, Ней дал полную волю злорадству по поводу постигшей того неудачи в Португалии. Вот как описывает эту ситуацию А. Егоров: «Слишком прямолинейный, чтобы как-то скрывать свои чувства, Ней отнюдь не скупится на едкие отзывы о положении дел в армии Сульта и полководческих талантах герцога Далмацкого. В свою очередь, его солдаты, очень некстати проявив присущее французам чувство юмора, тоже не могут удержаться от того, чтобы не понасмешничать над вышвырнутым из Португалии воинством Сульта. Враждебность между двумя маршалами достигает высшей точки, что чрезвычайно пагубно сказывается на положении французских войск в Испании».
Такой же «бунтарский дух и величайшее пренебрежение к каким бы то ни было распоряжениям свыше», по словам Егорова, были проявлены Неем летом 1810 года при переводе его в португальскую армию под начало еще одного «любимого» им маршала – Массены. Как пишет историк, «при любом намеке на свое подчиненное положение он приходит в страшное негодование и недвусмысленно дает понять своим „обидчикам“, что не собирается никому подчиняться». Один из характерных примеров такого поведения маршала Егоров приводит в своей книге: «Так, когда Массена „осмеливается“ направить в штаб к Нею под Сьюдад-Родриго инженерного подполковника Валазе, от герцога Эльхингенского „достается“ не только попавшему под горячую руку „ставленнику“, но и самому главнокомандующему». Ней пишет Массене дерзкое письмо, в котором напоминает, что он такой же «герцог и маршал империи», как и командующий португальской армией, и готов выполнять только те его приказы, которые касаются военных действий: «Когда вы прикажите Мишелю Нею вести свои войска против неприятеля, вы увидите, как он будет повиноваться. Но когда вам угодно опрокидывать штаб армии, составленный князем Невшательским [3] , разумеется, я не послушаюсь ваших приказаний так же, как не боюсь ваших угроз…». Это послание конечно же не могло не вызвать у Массены гнева.
3
Князь Невшательский – маршал Луи Александр Бертье, бывший в 1799–1814 гг. начальником штаба Наполеона. Им разработаны основы штабной службы, использованные во многих европейских армиях.