Загадки Нострадамуса
Шрифт:
Глава пятьдесят четвертая
Профессор Милованов-Миловидов
…Телефон молчал. Это было непривычно и вызывало некоторое беспокойство. Миловидов вспомнил, что в 1995 году, перед самым арестом, прежде чем бригада следователей Генпрокуратуры во главе с «важняком» Александром Муромцевым поднялась в его кабинет, у него вот так же замолчали все телефоны. Первым отключили «вертушку» – телефон правительственной связи [20] .
Он снял трубку. Чушь какая-то. Откуда эта тревога? Словно его пасут… Набрал номер Бадмая. Уголком глаза отметил, что минутная стрелка на часах зафиксировала 8.30 утра. Не рано?
20
См.: Миронов Г. Криминальная коллекция, Если умный, почему не богатый. М.: П.Т., 2009.
Но Бадмай спустя мгновение взял трубку служебного телефона.
– Слушаю?
– Бадмай Владимирович, заработался я тут…
– Это хорошо, значит, книги по истории Калмыкии, которые я дал вам для изучения, пригодились?
– Еще как. Вроде бы я историю эту хорошо знал, но факты, детали, нюансы…
– Я рад, что смог вам помочь.
– Я хотел бы отдохнуть, чтобы не беспокоили… Вдруг бывшие коллеги узнают, что я в Элисте – захотят навестить, да еще с какой-нибудь просьбой… Поймите, я не против. Но… Когда отосплюсь.
– Так в чем вопрос? Гостиница закрытого типа. Без вашего разрешения к вам никого не пустят. Охрана даже не милицейская – служба безопасности.
– А можно ли отключить телефон? То есть чтобы я мог при необходимости звонить, а мне – нет.
– Хозяин – барин. Наберите «тройку» на внутреннем аппарате и скажите дежурной телефонистке, до какого часа вы хотели бы отключить все виды связи.
– Это я и имел в виду. Спасибо…
…Юрий Федорович показал телефонным аппаратам язык. Несолидно для столичного профессора, но больно захотелось.
Сделал несколько движений гимнастики Цигун. Хорошую школу создал Володя Баранов, старый товарищ по спецназу ГРУ. Все старшие офицеры нашего поколения дурью после демобилизации маялись: бабки зарабатывали, книги писали – как правило, забыв о спорте. А Володя успевал все и в то же время постоянно держал форму. На базе подготовки офицеров ГРУ создал целое направление психофизического развития и совершенствования личности, используя для этого как спецназовские наработки, так и философию гимнастики, выработанную в Шаолиньском монастыре. Получилась теперь уже всемирно известная Корпорация «Развитие и совершенствование», которой он руководит вместе со своей женой Светланой.
Отлично размялся, продышался. Снова как молодой. Ушли сердцебиение, тяжесть в районе поджелудочной, боль в затылке и в позвоночнике. Контрастный душ окончательно взбодрил, позволяя надеяться, что еще как минимум на пять-шесть часов работы хватит.
Завтрак из ресторана он заказывать не стал – нашел в холодильнике свежие фрукты и овощи. Отварил на пару в крохотной кухоньке порцию зеленых стручков гороха, смешал с брынзой и мелко порезанной зеленью, полил растительным маслом и залил все это парой яиц. Завтрак получился отменный. Чашка ароматного зеленого чая стала его гармоничным завершением.
Позавтракав, он сел за стол и углубился в чтение.
…«Комендант подошел к государю и дрожащим от волнения голосом бросил:
– Ваши родственники и сторонники, офицеры-монархисты готовили заговор, направленный на ваше освобождение и спасение от пролетарского гнева.
Я поймал испуганный взгляд Ольги Николаевны. В нем словно застыл вопрос: «Не случилось ли чего с Павлом Вороновым? Не арестован ли он? Уж не предал ли ее Батай?»
В комнате было темновато, но лица можно было разобрать, а поскольку в этом помещении я был самым высоким, Ольга Николаевна меня видела. Я отрицательно покачал головой. О раскрытии заговора не могло быть и речи.
В ответном взгляде я прочитал мужественную готовность встретить смерть. Она была удивительно умной девушкой и прочитывала ситуацию быстрее не только сестер, но и отца. Она поняла, что это конец.
Комендант сделал шаг вперед, оказавшись прямо перед Николаем Александровичем Романовым и наследником:
– Во избежание вашего освобождения белочехами, и чтобы враги мирового пролетариата не использовали вашу семью как жупел…
Он растерянно помолчал. Видно было, что репетировал свою речь, но вот споткнулся… Однако оправился:
– …как символ мировой монархии. Словом, вы приговорены. И мы вас сейчас убьем…
Стало очень тихо. Эти обыденные слова после революционной риторики прозвучали особенно зловеще.
Мы успели обменяться взглядами с моим Ангелом.
Я отрицательно покачал головой.
Она, судя по кроткому ответному взгляду, поняла: стрелять я не буду…
Одиннадцать выстрелов прозвучали почти одновременно. В мертвой тишине никто не заметил, что их было не двенадцать.
Но я видел, что и Шлема, стоявший рядом со мной, в последний момент поднял ствол маузера, и его выстрел пришелся на метр выше головы старшей из великих княгинь. Я поймал его испуганный взгляд. И мы оба отвернулись. Шлему стошнило. У меня комок стоял в горле. Мой Ангел убит. Пуля попала ей в середину лба. Хорошо, хоть не мучилась.
И вдруг, сквозь пелену слез, появившихся невольно у меня на глазах, я увидел лицо упавшей Ольги Николаевны. Медленным движением правой руки она коснулась лба, и то, что я принял за входное отверстие пули, оказалось крупной каплей крови, брызнувшей из пробитой пулей шеи придворной дамы. Я пытался рвануться к ней, но меня удержал Шлема. В тесной комнате началась толкотня. Каплан, от греха подальше, подталкивал меня в спину, в сторону выхода из подвала. Действительно, убиты были не все. Охранники штыками прикончили Анастасию Николаевну, которая кричала и отбивалась.
Государь и государыня умерли сразу.
Цесаревич был ранен и истекал кровью. Он и сам бы вскоре умер от потери крови, но комендант шагнул к нему и несколько раз выстрелил из револьвера.
Шлема тянул меня к выходу из подвала. Я бросил последний взгляд на Ольгу Николаевну. Она лежала в углу. Мне показалось, что глаза ее открыты, и ее ресницы несколько раз дрогнули…
Больше я ее никогда не видел, но надежда, что она каким-то чудом спалась, меня согревала в самые трудные мои дни. В начале 90-х годов появилась версия об отсутствии в могиле в окрестностях Екатеринбурга двух тел – Алексея и одной из царских дочерей. Почему бы не предположить, что судьба сберегла именно моего Ангела? Во всяком случае, пока точно не выяснится судьба Ольги Николаевны, я буду беречь переданные мне на хранение камни.