Загадки Нострадамуса
Шрифт:
Ангел, Ангел, Ангел…
На свадьбу мичмана «Штандарта» прибыл сам государь император со всей семьей.
Далее подшита страничка записей, сделанная в Спецхране ГБЛ, выписка из дневника Ольги:
«Благословлять новобрачных приехали императрица и великий князь Александр Михайлович. Далее страничка с цитатой, заверенная печатью Спецхрана:
«Поехали в полковую церковь благословлять, на свадьбу Павла Воронова и Ольги Клейнмихель». Впервые в дневниках появляется его имя – эти слова написаны на страничке записей в Спецхране на полях рукой Батая. «Дай им Господь счастья. Оба взволнованы… Ездили к Клейнмихелям».
Далее идет машинопись – видимо, много позднее страничка сделана самим Батаем, напечатано с опечатками: «Сразу после свадьбы Павел Воронов был назначен вахтенным начальником на императорскую яхту «Александрия». После этого они виделись редко, пока война и вовсе не разъединила несчастных влюбленных.
«Спаси его, Господи» – вновь и вновь доверяет дневникам свое беспокойство о любимом Ольга Николаевна.
К судьбе моего Ангела я еще вернусь в своих записях. Помечу, может быть, как сигнал для будущих разысканий: есть воспоминания мичмана Добровольческой армии, где упоминается его тайная поездка с капитан-лейтенантом П. Вороновым в Тобольск, неудавшаяся попытка освобождения царской семьи группой моряков-монархистов. Однако других подтверждений, кроме мемуаров мичмана Фролова из Тургеневской библиотеки в Париже, мне отыскать не удалось.
Что же касается приезда Воронова в Екатеринбург, то там я его сам видел и могу клятвенно сей факт подтвердить. И не только видел…»
Глава сорок девятая
Подвиги Геракла
Употреблять на ночь шотландское виски русский офицер может лишь в одном случае: если утром не опохмеляется водкой с пивом, а как европейский человек выпивает чашку кофе с молоком.
Большую часть жизни полковник службы внешней разведки провел в Европе, преимущественно в Западной. И чашка кофе с молоком по утрам давно стала частью ежедневного ритуала. Но и жиденькая английская овсянка утютненько улеглась на дно желудка, всего 6—7 часов назад измученного двумя порциями шотландского виски.
«Надо привыкать к стране пребывания», – подытожил Геракл свои мысли.
Страной пребывания, а если точнее – его новых приключений, должна была стать Шотландия.
Теперь подытожим первый этап работы.
Князь сообщил ему, что Осинский не требует личной встречи. Попросил встретиться с новым экспертом по безопасности хранилища в Эдинбурге, поставить ему техническое задание, сопроводить в замок в двадцати километрах от столицы Шотландии, провести совместную проверку постановки дела и уже тогда доложить свои предложения…
До встречи с Князем оставалось полчаса…
Глава пятидесятая
Профессор Милованов-Миловидов
– Зачитались? – в юрту заглянул излучающий доброжелательность и приветливость Бадмай Владимирович.
– Очень любопытно. Но тут еще много бумаг, мной не прочитанных. А время позднее.
– Вот и я думаю. Папка старика Батая войдет в твой вместительный портфель. Я недаром попросил прихватить с собой твои последние книги, «Пассионарная Россия» и «Обретение гармонии» – о ювелирном искусстве. Книги я переложу в свой кейс, а ты положи в портфель папку нашего мемуариста.
– К чему такие предосторожности?
– Дочитаете документы – поймете, – почему-то опять перешел на «вы» Бадмай Владимирович. – Сейчас мы едем в Элисту, в гостиницу Всемирного шахматного центра. Там у вас будет возможность дочитать переданные вам документы о красивой и романтической любви. К обеду подъедете ко мне в резиденцию, и я дам вам возможность познакомиться с уголовным делом, возбужденным по факту убийства и ограбления ветерана труда Батая. На полчасика заглянем к президенту Люмиджинову – расскажете ему о промежуточных итогах вашей историко-познавательной поездки. И вас повезут на охоту.
– Я, вообще-то, не охотник, не рыбак. Вам бы сюда моего друга, писателя Валерия Поволяева, он бы душу отвел, – тоже перешел на «вы» Командир.
– И его пригласим. И для него историю найдем. Он ведь книгу о Каппеле написал? Так? А у нас недавно умер известный в республике краевед, завещал местному музею свои мемуары. Сотрудники заглянули в них – оказывается, старик в юности служил у Каппеля вестовым. Память у калмыков хорошая. Много в мемуарах неизвестных фактов. А вам отказываться от охоты не советую. Это обычай – соколиной охотой гостя радовать. Стрелять тебе не придется. Знаю, что надоело.
Вышли из юрты. Высоко в небе по-прежнему терпеливо кружил коршун.
К юрте тихо подкрался джип «чероки». Прихватив свой желтый вместительный портфель, Юрий Федорович залез в машину. Работали кондиционер и освежитель воздуха. Это хорошо. Хотя жаль было расставаться с горьким ароматом калмыцкой степи…
Оказавшись в своем комфортабельном номере, Командир сварил в ультрасовременном аппарате большую чашку крепкого кофе. В сахаре он обычно ограничивался, но по утрам давал себе снисхождение. Впрочем, вопрос, что это было – поздняя ночь или раннее утро.
Устроившись в удобном кресле, он вновь углубился в чтение.
Стопка тонких, пожелтевших от времени листов, была убористо исписана аккуратным батаевским почерком.
Он вновь удивился абсолютной грамотности и легкости стиля старого калмыка.
«По-русски я тогда уже все понимал, но говорил плохо, коверкая падежи и путая прилагательные с существительными.
В 20-е годы в Берлине были опубликованы последние записи Николая II. Как их вынесли из Ипатьевского дома и как они попали за границу – отдельная тема…
Вот запись из той книги, имеющая отношение к сюжету: «23 июня, суббота. Вчера комендант принес ящик со всеми взятыми драгоценностями, просил проверить содержимое и при нас запечатал его, оставив у нас на хранение. Комендант и его помощник начинают понимать, какого рода люди окружают и охраняют нас».
Это была лишь часть личных драгоценностей Романовых. Ранее все уникальные драгоценности, находившиеся в распоряжении семьи Романовых, но принадлежавшие Российской империи, были переданы Временному правительству. Личная собственность семьи уже в Тобольске подвергалась опасности расхищения. Как мне позднее призналась мой Ангел, великая княжна, еще в Тобольске, предупрежденные, что планируется изъятие у семьи их личных украшений, великие княжны попрятали свои драгоценности. Решено было оставить на себе лишь драгоценности с рубинами. Ибо они, по наставлению Старца, всегда должны были быть на теле всех Романовых во избежание возможного пролития крови венценосных особ.