Загадки Нострадамуса
Шрифт:
Как мы знаем, эта предосторожность от кровопролития не уберегла.
Драгоценностями царской семьи сильно интересовались начальники охраны, делая вид, что не замечают кражи вещей царственных узников. Пока речь шла о мелочах. Когда же были пойманы за руку караульные, пытавшиеся украсть рубиновые украшения заключенных, было решено заменить русский караул на интернациональный.
В ЧК были вызваны несколько венгров, латышей, евреев, плохо говоривших по-русски, но дисциплинированных и начальство уважающих. Им было приказано под страхом расстрела не пытаться украсть что-либо у членов низложенной династии. Тогда же и мне предложили перейти из взвода охраны вокзала в комендантский взвод, охранявший Ипатьевский дом.
Так я попал в Ипатьевский дом и мог вблизи видеть моего Ангела.
С первого дня моего пребывания в доме у меня было ощущение надвигающейся беды. Из разговоров я понял, что при всем безобразии, пьянстве и сквернословии бойцов из русского караула они со временем стали относиться к узникам снисходительно и даже сочувственно. Комендант опасался заговора и все устрожал порядки в Ипатьевском доме.
У великих княгинь была острая необходимость связаться с друзьями на воле. Выбора особого у них не было, и приходилось рисковать. Верховодила среди сестер кроткая и улыбчивая Ольга Николаевна, обладавшая, как выяснилось, упорством и настойчивостью. Заметив мои восторженные взгляды, Ольга Николаевна решилась обратиться ко мне, когда я нес караул у двери гостиной. Был такой диалог:
– Понимаете ли вы по-русски? – на всякий случай спросила она.
– Понимаю.
– Верите ли вы в Бога?
– У каждого свой бог.
– А в справедливость?
– Верю.
– Полагаете ли вы, что с нами поступают справедливо?
– Нет.
– Вы нам сочувствуете?
– Да.
– Можете ли помочь нам?
– Да.
– Готовы ли вы это сделать?
– Готов.
– Завтра на паперти Вознесенского собора к вам подойдет священник. Передадите ему записку с просьбой отслужить молебен во здравие нашей семьи, наших близких и друзей. В записке – наши имена. Вы ведь по-русски не читаете?
– Нет.
– Как видите, просьба необременительна, но даже такой малости, как возможность пойти в храм, мы лишены.
На следующий день я был свободен от дежурства и вскоре после заутрени направился на Вознесенскую площадь. Когда из храма вышел его настоятель, я невольно склонил голову. Он благословил меня, и я смог незаметно передать записку.
Уже тогда я понимал, что Ольга Николаевна таким образом пытается связаться со своими сторонниками в городе. Но даже мысли предать ее у меня не возникало.
На следующий день настоятель храма был уже в доме Ипатьева. Ему удалось уговорить коменданта разрешить провести обедню.
Было это еще два раза. Но, видимо, комендант заподозрил что-то: вызвал другого священника и сам присутствовал при богослужениях, стремясь исключить возможные контакты узников с волей.
Улучив момент, когда я опять оказался в карауле перед дверями гостиной, Ольга Николаевна, выглянув за дверь, шепотом обратилась ко мне:
– Умоляю вас сделать еще одно доброе дело. В Екатеринбург из Москвы прибыл наш дальний родственник, он и его семья бедствуют. А нас здесь пусть плохо, но кормят. Прошу вас, передайте ему скромную драгоценность, подаренную мне матушкой в честь 300-летия династии: даст Бог, эта немудреная ценность спасет их от голодной смерти. И она сунула мне в руку крохотный сверток. Когда я, уже на пути к казарме, развернул его, на фоне тряпицы, в которую они были завернуты, ярким алым пламенем засверкали три больших красных и два еще больших розовых камня. То, что и красные, и розовые камни были рубинами, я узнал много позднее.
Так я познакомился с Павлом Вороновым. На драгоценные камни он пытался организовать заговор по спасению царской семьи. Предполагалось нанять мужиков из окрестных деревень. Ночью монархисты, постепенно прибывавшие с этой целью в Екатеринбург, должны были напасть на караул. Подкупленные караульные не должны были оказывать сопротивления. Всю семью Романовых и приближенных к ним людей заговорщики предполагали вывезти в тайгу, на лесную заимку, где они, снабженные продуктами и охраняемые верными трону офицерами-моряками, должны были дождаться подхода чешских частей.
Красных и розовых рубинов с обложки книги «300 лет Дома Романовых», подаренной старшей из великих княгинь их матушкой, императрицей Александрой Федоровной, должно было хватить на все расходы. Павел Воронов энергично начал реализацию заговора. Он передал камни ювелиру Борису Михайловичу Полякову, имеющему большие связи.
Камни превратились в деньги и иные, привлекательные для местных крестьян и караульных Ипатьевского дома ценности. Дальнейшую судьбу этих огромных рубинов мне проследить не удалось.
Все было готово для освобождения узников. Однако времени у заговорщиков на реализацию их плана не хватило. Решение об убийстве всей царской семьи уже было принято. Но об этом потом.
Здесь же замечу, что более я Павла Воронова никогда не видел. Удалось лишь проследить его дальнейший путь. Он служил у Колчака. Зимой 1920 года вместе с женой навсегда покинул Россию на английском пароходе «Ганновер». Скончался в США в 1984 году и был похоронен в Джорданвилле, штат Нью-Йорк. Почти на полвека он пережил свою любимую.
А мой Ангел, Великая Княжна Ольга Николаевна, была убита в подвале Ипатьевского дома в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. И я был при этом…»
Глава пятьдесят первая
На личном контроле
Каждый шаг, каждая фраза Генерала, даже произнесенная наедине с собой, в тот же день становилась известна Егору Федоровичу Патрикееву.
Генерал, говоря языком популярного детектива, был взят «под колпак», а на языке прокурорских работников – в разработку, крепко и надежно.
Правда, наивно было бы думать, что за все годы Генерал, располагая почти неограниченными материальными возможностями, не прикупил себе немного «прокуроров».
По мнению Егора Патрикеева, прокурорский корпус дольше остальных структур сопротивлялся коррупции. За годы демократических преобразований он насмотрелся на то, что делают с людьми деньги, особенно если люди маленькие, а деньги большие.
К началу 2000 года ядовитые цветы предательства расцвели и в прокуратуре. К 2008 году об этом говорили уже почти открыто. На Горбушке можно было недорого купить не только списки сотрудников с телефонами, но и отдельные страницы резонансных уголовных дел. По рукам ходили списки следователей, с которыми можно «договориться». И суммы, ниже которых не рекомендовали предлагать.