Загадки творчества Булата Окуджавы. Глазами внимательного читателя
Шрифт:
В те времена, когда Окуджава писал свою «Шарманку», были живы многие, знавшие Георгия Иванова лично и хранившие – в записях либо в памяти – его стихи, написанные ещё до эмиграции. Так, в Тбилисском университете, где Окуджава учился с 1945 по 1950 год, читал лекции профессор Владимир Эльснер, бывший шафером на свадьбе Гумилёва и Ахматовой и возглавлявший при Блоке Союз поэтов; жил и работал в Тбилиси и поэт Рюрик Ивнев, друг Есенина и секретарь Луначарского; более того, оба руководили семинаром поэтов-фронтовиков, который посещал Окуджава [73] . С начала 1947 года Окуджава был членом кружка молодых поэтов, созданного Эльснером и переданного им поэту Г. В. Крейтану – любителю и знатоку поэзии Серебряного века, в архиве которого обнаружены тетради со стихами многих поэтов того периода, включая Г. Иванова [74] . При этом чуть позже, «в конце 1950-х – 1960-х годах к советскому читателю набирающим силу потоком движется литература русского Зарубежья» [75] , десятилетиями распространяемая нелегально, – ведь даже в марте 1987 на пресс-конференции в советском посольстве в Париже Окуджава говорил «о публикации произведений изгнанников Иванова, Ходасевича и Набокова» [76] .
73
Долинский Д. От «Соломенной лампы…»// Голос надежды. М. 2009. Вып. 6. С. 342–353.
74
Розенблюм О. М. Окуджава в 1946–1948 годы: «Соломенная лампа», Консультации Крейтана, Следственное дело // Вестник РГГУ 2008. № 9. С. 161–177.
75
Бойко С. С. Владимир Набоков и Булат Окуджава: к проблеме литературной репутации // Вестник РГГУ 2008. № 9. С. 146–160); см. также http:// www.bards.ru/press/press_show.php?id=1705&show=person&letter=°/oCE&page= 3&person=257.
76
Цит. по: Крылов А. Е. (сост.) Голос надежды!. М. 2007. Вып. 4. С. 20.
Чьей любви добивался автор в песне «Старый пиджак»?
При первом знакомстве с этой песней возникает естественный вопрос: о чем она? Неужели поэт решил рассказать своим читателям или слушателям о том, как он отдал свой пиджак портному в надежде, что в новом (перешитом из старого) пиджаке его снова полюбит женщина? Если учесть, что текст был написан в самом начале 60-х годов, бытовая коллизия, заключенная в нем, не покажется такой уж натяжкой, какой она видится сегодня. Трудные жизненные условия послевоенных лет, когда действительно перешивали старую одежду, еще были свежи у всех в памяти на момент создания «Старого пиджака» и нашли отражение в его сюжете. Автор этих строк школьником в начале 50-х годов ходил в курточке, переделанной из отцовского пиджака. Но, может быть, произведение иносказательно и речь в нем идет о чем-то более важном, чем бытовое происшествие? Чтобы понять его смысл, следует обратиться и к темам, которые Окуджава разрабатывал в период написания «Старого пиджака» (поздние пятидесятые – ранние шестидесятые), и к их литературным контекстам. В сборнике «Окуджава. Стихотворения»1 «Старый пиджак» датирован 1960 годом, а в то время в творчестве Окуджавы случилась крупная перемена: он, кроме стихов, начал создавать песни, и они буквально в одночасье разлетелись по всей стране в магнитофонных записях и сделали его знаменитостью. Если вспомнить другие сочинения Окуджавы тех лет, например песню «Шарманка-шарлатанка»1, можно предположить, что «Старый пиджак» – это песня-аллегория, в которой, правда, нет шарманщика, зато присутствует портной, а говорится в ней, как и в «Шарманке», об отношениях между автором, его поэтическим даром, Музой и Судьбой:
Я много лет пиджак ношу.Давно потерся и не нов он.И я зову к себе портногои перешить пиджак прошу.Я говорю ему шутя:«Перекроите все иначе,сулит мне новые удачиискусство кройки и шитья».Я пошутил. А он пиджаксерьезно так перешивает,а сам-то все переживает:вдруг что не так. Такой чудак.Одна забота наявув его усердьи молчаливом,чтобы я выглядел счастливымв том пиджаке. Пока живу.Он представляет это так:едва лишь я пиджак примерю —опять в твою любовь поверю…Как бы не так. Такой чудак.Поэзия Окуджавы тесно связана с русской культурной традицией, и, обсуждая его стихи, мы должны привлекать для анализа другие литературные источники, от которых он предположительно отталкивался. В полной мере это относится и к стихотворению, которое мы рассматриваем.
В отечественных стихах описания и упоминания портного имеют историю, уходящую в XVIII век. Одни поэты изображают его ремесло, других портной интересует как бедняк, третьи вводят его в произведение как фигуру метафорическую. В последнем случае у метафоры нет единого значения для всех текстов, в которых она встречается. У Жуковского в «Объяснении портного в любви» (1800) присутствует лирическая метафора: «Уж выкройка любви готова,/ Нагрето сердце как утюг», а у Вяземского («Всякой на свой покрой») есть строчка: «Вольтер чудесный был портной»… А в «Сатире на прибыткожаждущих стихотворцев» Хемницера (1782) с портным сравнивается поэт: «Тот шилом строчку сшьёт, а этот шьёт иглой». Беглые упоминания о портном появлялись у многих, включая Пушкина, Некрасова, Кузмина, Пастернака.
Что касается Окуджавы, то у него тема портного и одежды встречается часто, причем упоминание одежды выполняет две функции: в одном случае предмет одежды может служить деталью к образу, как в строчках: «Она в спецовочке такой промасленной», или: «потёртые костюмы сидят на нас прилично», или: «Пальтишко было лёгкое на ней»; в другом – он играет роль метафоры; примером могут служить слова: «Дождусь я лучших дней и новый плащ надену» или тот же «Старый пиджак».
Обсуждая тему одежды в русской литературе, нельзя обойти гоголевскую «Шинель». И кто только не называл «Шинель» лейтмотивом своего или чужого творчества! В случае «Старого пиджака» параллель с «Шинелью» проводится довольно легко. Диспозиция в «Старом пиджаке» примерно та же, что в «Шинели», которая начинается с описания попыток перешить старую шинель, в то время как у Окуджавы перешивается пиджак. В обоих случаях в произведении присутствуют Заказчик, Портной и
Вещь, которую нужно переделывать. Кроме сюжетной близости, можно отметить сходство приемов. Рассматривая особенности сказа в «Шинели», Б. М. Эйхенбаум отмечал: «Приём доведения до абсурда или противологического сочетания слов часто встречается у Гоголя, причём он обычно замаскирован строго логическим синтаксисом и поэтому производит впечатление непроизвольности» [77] . Как пример он привёл слова о портном Петровиче, который, «несмотря на свой кривой глаз и рябизну по всему лицу, занимался довольно удачно починкой чиновничьих и всяких других панталон и фраков». В «Старом пиджаке» сочетание строк «.. едва лишь я пиджак примерю – /опять в твою любовь поверю…» вполне можно считать противологическим. При этом, как отмечал Ю. Тынянов, «главный приём Гоголя – система вещных метафор» [78] . Тынянов обращает внимание читателя гоголевского текста на то, что автор сравнивает шинель «с приятной подругой жизни»: «и подруга эта была не кто другая, как та же шинель, на толстой вате, на крепкой подкладке без износу». Но больше всего «Шинель» и «Старый пиджак» сближает комизм описания, который заключается «в невязке двух образов, живого и вещного» [79] . Тынянов замечает: «Приём вещной метафоры каноничен для комического описания» [80] . В сознании персонажа Окуджавы (портного) перекройка пиджака обещает удачи в жизни («сулит мне новые удачи»), а примерка перешитого пиджака предполагает возвращение веры в любовь – и в этом есть большая доля юмора. У Гоголя в «Шинели» «мелодраматический эпизод использован как контраст к комическому сказу» [81] . «И закрывал себя рукой бедный молодой человек, и много раз содрогался он потом на веку своём, видя, как много в человеке бесчеловечья…», а сразу же после этого эпизода идет контрастирующий с ним снижающий мотив. «Гоголь возвращается к прежнему – то деланно деловому, то игривому и небрежно болтливому тону, с каламбурами…» [82] .У Окуджавы в строчках «…опять в любовь твою поверю/ Как бы не так! Такой чудак» тоже налицо мелодраматический поворот, контрастирующий с шутливой концовкой.
77
Эйхенбаум Б. Как сделана «Шинель» Гоголя //Эйхенбаум Б. О прозе. О поэзии. Л. 1986. С. 51.
78
Тынянов Ю. Достоевский и Гоголь // Тынянов Ю. Архаисты и новаторы // Ann Arbor: Ardis Publishers, 1985. С. 423.
79
Там же. С. 418.
80
Там же.
81
Эйхенбаум Б. Как сделана «Шинель» Гоголя. С. 59.
82
Там же.
Самым близким к «Старому пиджаку» и по идее, и по образности, и по времени появления представляется стихотворение Г. Иванова «Портной обновочку утюжит» из цикла «Rayon de Rayonne» [83] . Творчество Г. Иванова оказало большое влияние на Окуджаву и прослеживается во многих его стихах и песнях разных периодов, включая такие известные песни, как «Шарманка-шарлатанка», «Батальное полотно», «Неистов и упрям…» и других песнях и стихах. Поэтому сходство «Старого пиджака» со стихотворением Г. Иванова, – как мы увидим, не только тематическое, – конечно же, не случайно. В тексте Г. Иванова, в свою очередь, прослеживаются связи и с русскими литературными источниками, о которых мы говорили, и с прозой его близкого друга Мандельштама, что особенно заметно. В «Египетской марке» тема портного возникает многократно начиная со второй страницы. У Мандельштама есть сравнение «портной – художник», упоминание таких атрибутов портновского ремесла, как «обновка», «утюжка», «шипящий утюг», метафора «портняжить» применительно к стихам, – все это используется и Г. Ивановым в приведенном ниже тексте:
83
Иванов Г. Стихотворения. СПб; М. 2010. С. 290.
А. Арьев в примечаниях к сборнику «Стихотворения» называет сюжет этого текста «сюрреалистическим» и высказывает такую мысль: «Заменив портного на «поэта», обнаружим связный текст о художнике, создателе произведений искусства, оплачивающем жизнью свой прилежный, но бездумный профессионализм» [84] . Мы не можем понять, на чем базируется замечание Арьева о «прилежном, но бездумном профессионализме», но в остальном присоединяемся к его утверждениям. К ним мы хотим добавить, что в стихотворении Иванова прослеживается связь с уже упоминавшимся «Объяснением портного в любви» Жуковского, где, кроме цитированных выше, есть строчки: «И выгладь дух измятый мой» и «Умрет несчастный твой портной!».
84
Иванов Г. Стихотворения. Примечания. С. 623–624.
Сюрреалистический характер стихотворения Г. Иванова опять же вызывает желание завести разговор о «Шинели». В первую очередь приходит на ум эпизод, в котором после смерти Акакия Акакиевича появляется его призрак, описанный в юмористическом тоне. Очень важно, что, следуя гоголевской традиции, Г. Иванов превратил «вещную» метафору в ироническую аллегорию – аллегорию судьбы поэта, выполненную в гоголевской фантасмагорической манере. В ней за поэтом скрывается портной, за брюками – его творения, которые в «сияньи» летят в «вечность», а за кадром еще убийца-судьба, от которой не убежишь.