Загадочная душа и сумрачный гений
Шрифт:
"Да, отсидеться до поры до времени в теньке, у меня не получилось. Приходится нырять в эту светскую помойку сразу и вниз головой. Не удивлюсь, что про наши с Мишкиным отношения уже завтра в столичном бомонде начнут трепать с пикантным "голубым" налетом, тем более, что наш Государь Регент вознамерился немедленно представить меня своей матушке и прочей родне. И самое поганое в этом всем, что с разными подонками, распускающими подобные слухи, мне придется ручкаться или даже им кланяться. Ибо среди них будут и господа Романовы. Эх, жизнь моя - жестянка...
Но ведь во всем должны быть и свои
Верунчик повисла у него на шее, даже не дав Василию скинуть шинель.
– Васенька, милый мой... счастье мое, как же я тебя люблю!.. Я тут без тебя вся извелась и раза три чуть душу Богу не отдала!
– оторвавшись, наконец, от перехватившего дыхания поцелуя, выпалила скороговоркой любимая, прижимаясь к его груди.
– Что случилось, счастье мое? Кто-то посмел тебя напугать?
– Собственная жадность, наверное, - звонко рассмеялась Вера, - Я, когда проводила любезного Александра Федоровича, еще разок решила все тут осмотреть... Вась... но ведь это не флигилек, как ты мне говорил. Это же дворец! А ты хоть представляешь, КТО у нас здесь в соседях? Вась, это ведь не сказка? И когда мы завтра проснемся, золотая карета не превратится в тыкву, а?
– Не превратится, любимая. Честное слово. А завтра... завтра ты у меня скоро не проснешься: Сергей Васильевич ждет только после обеда.
– Не обманываешь? Честно-честно?
– Верок. Я так по тебе соскучился...
– Т-ссс... я тоже. Очень-очень. Но сначала - ужинать. Извини, сама не готовила, до сих пор от ТАКОГО шока коленки и руки дрожат. Так что сегодня у нас все ресторанное.
– Ха! Молодчинка, толково решаешь проблемки. Сама заказывала?
– Бабушкин с супружницей своей сходил. Я им записку и денежку дала.
– Значит, начинают осваиваються в столице. Это хорошо.
– А если у тебя завтра утро свободное, то, может быть, съездим вместе к бедняжке Катеньке Десницкой, Вась?
– Как она? Ты узнавала?
– Хоть и говорят, что кризис окончательно миновал, и жизни ничего не угрожает, но я обязательно должна ее проведать.
– Хорошо. Конечно, съездим. Подруга у тебя отчаянная девочка.
– Вот и славно, счастье мое, - Верочка быстро чмокнула его в щеку, - А теперь - пошли ужинать.
– Побежали! Я оголодал, как волк. Бурноса с Бабушкиным позовем?
– "Двое из ларца" уже перекусили, вообще-то. Такие могучие организмы ждать тебя до десяти физически не могли, им натурально угрожала голодная смерть, - Вера тихонько рассмеялась, - Но, что-то мне подсказывает, - они и второй раз не прочь будут. Сейчас Катюше скажу, она их кликнет. Раздевайся пока.
– Хорошо. Как тебе Ванюшина супружница, кстати?
– Умничка. И не робкого десятка, я тебе скажу.
– Надо думать. Ты бы рискнула за такую глыбу замуж пойти? Девять пудов живого веса ведь...
– На комплимент набиваешься, Васька?
– На поцелуй, радость моя...
– Васенька... милый мой. Ну, подожди-и... дай хоть я покормлю тебя, сначала...
***
"Удивительно! Совсем такой же взгляд..." Только и успела подумать Катя до того момента, как события вокруг вновь понеслись с той же невообразимой, фантастической быстротой, как и тогда, под Ляояном, когда в глазах очнувшегося, замотанного кровавыми бинтами японского офицера, она внезапно прочла, что считать себя раненым и пленным самурай наотрез отказывается...
Позже, вручая девушке Георгия, генерал Келлер, в задумчивсти пошевелив своими легендарными усами, вежливо осведомился:
– Милая, да как же Вы не напугались-то?
– Не знаю... не успела, наверное...
– честно призналась она тогда.
Да и как было успеть испугаться в ту одну-единственную секунду? Ведь не выбей она из руки фанатика уже взведенную бомбочку, их бы разнесло на клочья всех: и японца, и пятерых наших раненых пехотных, и ее с возницей, и лошадей их санитарной двуколки. А так - только одной кобылке и досталось, бедняжке...
"Как тогда нам говорил адмирал Руднев на владивостокской пристани: "Война закончена для обывателей, но она не завершена для военных и дипломатов"? Не прав был уважаемый Всеволод Федорович. Ибо забыл он раненых и искалеченных, забыл про нас - врачей и медсестер. Тех, для кого боль и страдания, борьба со смертью и против смерти, продолжаются до сих пор...
Но какая же, все-таки, сучка! Как там, сказали, ее фамилия? Рагозинникова? И ведь говорят, что девушка из хорошей, порядочной семьи. И сама - учится в консерватории. Но не сумасшедшая. Нет. У сумасшедших совсем другие глаза... вот, дрянь..."
Екатерина снова провалилась в сон. Тягучий и ватный сон морфийного дурмана. Трехчасовая операция прошла успешно. Обе пули были извлечены, кровотечение в легком остановлено. Хирурги могли гордиться своей работой. А принц и Великий князь - силой и искренностью своих молитв. Как буддистских, так и православных. Катя будет жить...
***
Они познакомились в салоне графини Храповицкой. Причем графини как по мужу, крупному владимирскому землевладельцу, так и по отцу, поскольку Елизавета Ивановна была урожденной графиней Головиной. Хозяйка обожала собирать у себя в особняке на Моховой шумливые молодежные компании, с музыкой, пением, шутками, весельем, настольными играми и безобидным сводничеством.
Но не профессиональным, конечно, а так, исключительно для души. Общество бойких столичных курсисток и институток, а также их воздыхателей, в большинстве своем юных гвардейских офицеров, и неизбежно сопутствующая такому обществу атмосфера перманентной влюбленности, доставляли 48-летней, но еще не по годам стройной и миловидной даме, подлинное удовольствие...
Екатерину буквально затащила на один из званых вечеров к Храповицкой ее подружка, Зиночка, дальняя родственница хозяйки. В это время она крутила роман с "экзотическим" гусарским корнетом, адъютантом и другом сиамского принца, тоже гвардейского гусара, который и сам до этого пару раз бывал у графини. В этот раз, вроде бы, он также обещался быть, а посмотреть своими глазами на светскую личность с Востока, Катюше было интересно.