Загадочная история Бенджамина Баттона (сборник)
Шрифт:
Когда он вернулся в гостиную, Марион стояла как вкопанная на том же месте, но теперь подле нее, в полукольце другой ее руки, был и сын. Линкольн все раскачивал на коленях Онорию, туда-сюда, словно маятник.
– Безобразие!
– взорвался Чарли.
– Нет, каково безобразие!
Никто не ответил. Чарли присел в кресло, взял свой стакан, поставил обратно.
– Два года людей в глаза не видел, и у них хватает наглости...
Он не договорил. Потому что Марион стремительно, яростно выдохнула: "А-ах!" - круто, всем телом, повернулась и вышла из комнаты.
Линкольн бережно
– Садитесь-ка, дети, за стол, суп стынет, - сказал он и, когда они послушно скрылись в столовой, прибавил, обращаясь к Чарли: - У Марион неважно со здоровьем, ей дорого обходятся встряски. Она в буквальном смысле слова не переносит подобного рода публику.
– Я их не звал сюда. Они сами у кого-то выпытали, где ты живешь. И умышленно...
– Очень жаль, одно могу сказать. Во всяком случае, это не упрощает дело. Извини, я сейчас.
Он вышел; Чарли замер в кресле, подобрался. Было слышно, как едят в соседней комнате дети, односложно переговариваются, успев забыть о неурядице между взрослыми. Из другой комнаты слышались невнятные на отдалении обрывки разговора, звякнул телефон, когда с него сняли трубку, и Чарли в смятении отошел в другой конец комнаты, чтобы не получилось, что он подслушивает.
Через минуту вернулся Линкольн.
– Вот что, Чарли. Похоже, обед сегодня отменяется. Марион плохо себя чувствует.
– Рассердилась на меня?
– Есть отчасти.
– Линкольн говорил резковато.
– Не по ее силам...
– Ты что, хочешь сказать, она передумала насчет Онории?
– Сейчас, по крайней мере, она слышать ничего не хочет. Сам не знаю. Лучше позвони мне завтра в банк.
– Объясни ты ей, пожалуйста, я понятия не имел, что эти люди могут сюда явиться. Я сам возмущен не меньше вашего.
– Сейчас не время ей что-то объяснять. Чарли встал. Он взял пальто, шляпу, сделал несколько шагов по коридору. Он открыл дверь в столовую и проговорил чужим голосом:
– Дети, до свиданья.
Онория вскочила из-за стола, подбежала и крепко обхватила его руками.
– До свиданья, доченька, - сказал он машинально и спохватился, стараясь говорить мягче, стараясь еще умилостивить неизвестно что.
– До свиданья, ребятки.
V
Сгоряча он отправился прямо в бар "Рица", думая застать там Лорейн и Дункана, но их не было, да и все равно, здраво рассуждая, что он мог бы сделать. У Питерсов он даже не пригубил свой стакан и теперь взял себе виски с содовой. Подошел Поль, поздоровался.
– Кругом перемены, - сказал он печально.
– У нас вот дела свернулись чуть ли не вдвое против прежнего. И на каждом шагу слышишь, что кто-нибудь, кто возвратился в Штаты, все потерял во время краха - не в первый раз, так во второй. Говорят, ваш друг Джордж Хардт потерял все до последнего. Что же, и вы возвратились в Штаты?
– Нет, я служу в Праге.
– Говорят, вы тоже немало потеряли во время краха.
– Верно говорят.
– И угрюмо прибавил: - Но все по-настоящему ценное я потерял во время бума.
– Задешево отдали.
– Вроде того.
Опять,
...Мужчины, которые запирались в доме, а жен оставляли на снегу, потому что снег в двадцать девятом был словно бы и не снег. Хочешь, и будет не снег, стоит только заплатить деньги.
Он пошел к телефону и позвонил Питерсам; трубку взял Линкольн.
– Прости, что звоню, ничто другое в голову не идет. Ну как Марион, говорит что-нибудь определенное?
– Марион слегла, - сухо ответил Линкольн.
– Я согласен, в этой истории нет твоей прямой вины, но я не могу допустить, чтобы Марион из-за нее совсем расхворалась. Видимо, придется нам с этим делом повременить полгодика, нельзя больше доводить ее до такого состояния, я не пойду на это.
– Понятно.
– Ты уж не взыщи, Чарли.
Он вернулся за свой столик. Стакан из-под виски стоял пустой, но Чарли качнул головой, когда Аликс взглянул на него вопросительно. Теперь делать нечего, - хотя можно послать Онории подарки; да, он ей завтра пошлет целый ворох подарков. И опять это будет всего-навсего деньги, думал он со злостью, а кому только он не совал деньги...
– Нет, хватит, - сказал он незнакомому официанту.
– Сколько с меня?
Он еще вернется когда-нибудь, не заставят же его расплачиваться всю жизнь. Но дочь была нужна ему сейчас, и остальное в сравнении с этим как-то слабо утешало. Это в молодости хорошо думается и мечтается наедине с собою, а молодость прошла. Он точно знал, что никогда Элен не пожелала бы для него такого одиночества.
Перевод М. Кан
Две вины
1
– Смотрите - видали ботиночки?
– сказал Билл.
– Двадцать восемь монет.
Мистер Бранкузи посмотрел.
– Неплохие.
– На заказ шиты.
– Я и так знаю, что вы франт каких мало. Не за этим же вы меня звали?
– Совсем даже не франт. Кто сказал, что я франт?
– возмутился Билл. Просто я получил хорошее воспитание, не то что иные прочие в театральном мире.
– И еще, как известно, вы красавец писаный, - сухо добавил Бранкузи.
– Конечно. Уж не вам чета. Меня девушки принимают за актера... Закурить есть? И что самое главное, у меня мужественный облик, чего уж никак не скажешь про здешних мальчиков.
– Красавец. Джентльмен. В шикарных ботинках. И везуч как черт.
– А-а, вот тут вы ошибаетесь, - заспорил Билл.
– Голова на плечах, это - да. За три года - девять постановок, четыре прошли на "ура", одна провалилась. Ну при чем здесь везение?