Загадочная леди
Шрифт:
Нет, здесь их ничто не удерживает. Если она сможет продержаться еще немного – а ведь больше ничего не остается, верно? – тогда все опять пойдет по-старому и она снова обретет прежнюю безмятежность. И не нужно будет всякий раз опасаться, выходя из дому, что она наткнется на него.
– Нет, Тоби, не сюда! – воскликнула Кэтрин, когда собака уверенно повернула на подъездную дорогу к Боудли.
Обычно она ходила этой дорогой, гуляя под растущими вдоль нее деревьями, пока не станет виден помещичий дом. Никаких осложнений с нарушением частного владения не возникало. Мистеру
Последние пять лет все ее силы были направлены к тому, чтобы сделать свою новую жизнь исполненной смысла. Это было нелегко. Ведь прежняя была совсем другой… Она подавила все свои потребности, за исключением одной – жить дальше. В самом же начале ей и этого не очень хотелось.
Что же до остальных потребностей, то все эти пять лет они были очень скромны. У нее появились знакомые, занятия, есть дом, который она любит. В этом году появился Тоби. Она получила два предложения вступить в брак: одно – три года назад, другое – в прошлом году, – но эти предложения отнюдь не соблазнили ее, хотя она с уважением относилась к обоим джентльменам, которые, в чем она была уверена, обращались бы с кей хорошо.
Просто не возникло желания вступать в брак. Нет потребности.
И вот теперь, совершенно неожиданно, у нее возникли желания, которые не отягощали ее с тех пор, как она была девушкой. Конечно, желания совсем другого толка. Тогда она не ведала ничего о желаниях плоти. Ей только хотелось любви – хотелось, чтобы ею восхищался какой-нибудь красивый джентльмен, хотелось выйти замуж. Она была так невинна. Опасно невинна.
Желания, охватившие ее в эти дни, испугали Кэтрин. Это были чисто плотские желания. Просто-напросто ей хотелось мужчину. Хотелось, чтобы мужское тело прикасалось к ее телу, хотелось мужских ласк.
Чтобы мужчина овладел ею. Хотелось, чтобы прошло ощущение пустоты и одиночества.
Новые желания встревожили ее, потому что у нее не было никаких приятных воспоминаний об интимной близости. Напротив – совершенно иные. И она уж никак не ожидала, что ей когда-нибудь вновь захочется близости.
Да и потом она ведь не одинока. А если и одинока, то ее одиночество – цена, которую приходится платить за независимость, самоуважение и душевное спокойствие. Цена небольшая. Речь идет даже не об одиночестве, а об уединении. Уединение можно нарушить, отправившись в гости к кому-либо из ее многочисленных друзей или соседей.
Но Кэтрин боялась, что больше не сможет обманывать самое себя. Опасалась, понимая, как, в сущности, одинока. Она уже начала это понимать.
И все из-за этого надменного, язвительного человека, который, сидя у нее на кухне позавчера вечером, предложил ей стать его любовницей. Человека, который вызывал у нее гнев и в то же время – искушение. Человека, который чуть было не скомпрометировал ее вчера, до того как его увела с собой миссис Адамс. Да ведь он окинул ее взглядом и мысленно раздел донага!
Человек... которого она хочет.
Это признание ужаснуло ее.
И вдруг Тоби, изучавший соседний луг, бросился к тропинке с отчаянным лаем. Вдалеке показались три всадника. В такую рань? Сердце у нее упало. Неужели за весь день не найдется времени, когда можно спокойно погулять одной?
Насколько можно было рассмотреть издали, одним из всадников был мистер Адамс. Но она поняла, что это не он. Уже потому хотя бы, что спутниками его были мистер Гаскойн и лорд Пелхэм. Уклониться от встречи не было никакой возможности. С одной стороны от нее стена, с другой – поле. Кроме того, Тоби, точно так же как вчера, мчался по тропе им навстречу – Давид, с дурацкой бравадой кидающийся на трех Голиафов.
Мистеру Гаскойну пришлось успокаивать свою нервную лошадь. Он усмехнулся. Лорд Пелхэм снял шляпу и склонил перед ней голову. Лорд Роули наклонился в седле и подхватил ее терьера, который удостоил его еще одним негодующим и удивленным воплем, после чего уселся поперек лошади перед виконтом, пыхтя, навострив уши и свесив язык. Капитуляция произошла быстро.
– Миссис Уинтерс, – проговорил лорд Пелхэм, – с вашим появлением красота утра приобрела полноту. Я и не знал, что на свете есть леди, встающие так рано.
– Доброе утро, милорд, – ответила она, полуприсев перед ним. У него красивые белые зубы, заметила она, очень синие глаза. Он такой же красивый, как виконт, и уж конечно, гораздо обаятельнее. Почему же на него она может смотреть прямо и разговаривать без волнения, ее сердце при этом бьется совершенно ровно? – Это лучшее время суток.
– Придется мне продать эту лошадь, – заявил мистер Гаскойн, посмеиваясь. Он снял шляпу и поклонился Кэтрин. – Какой позор! Испугалась какой-то собачонки! Я этого не переживу. Но конечно, будь я собачкой, а вы – моей хозяйкой, я лаял бы так же яростно, чтобы защитить вас.
– Доброе утро, сэр, – засмеялась Кэтрин, – уверяю вас, что его лай куда хуже укуса. – Какой привлекательный джентльмен – веселые глаза, легкое обаяние, и никаких перебоев в сердце.
И не дожидаясь, пока ситуация приобретет оттенок неловкости, как это случилось перед ее коттеджем два дня назад, она повернула голову.
– Доброе утро, милорд, – обратилась она к лорду Роули, который почесывал блаженствующего Тоби за ухом. Еще один привлекательный джентльмен, но не более, чем остальные. Только внутри у нее все сжалось.
– Мадам. – Он посмотрел ей в глаза и склонил голову. И все-таки ситуация странная. Кэтрин должна была бы улыбнуться и пойти своей дорогой. Но Тоби все еще сидел на лошади виконта с таким видом, словно с удовольствием провел бы там все утро.
– Увы, – проговорил мистер Гаскойн, – наши пути с вами, миссис Уинтерс, очевидно, должны разойтись. Она улыбнулась в ответ.
– Увы, мы не можем делать вид, что направляемся в одну сторону с миссис Уинтерс, – поддержал лорд Пелхэм, – увы!.. Иначе миссис пришлось бы, беседуя с нами, все время поднимать голову, что очень неудобно. А собачка напугала бы вашу лошадь до судорог. – И он фыркнул.