Загадочная леди
Шрифт:
– Роули сказал, что ты собираешься побывать сегодня утром у папы, – проговорил Хэрри. – Я думаю, это правильно, Кэти, раз ты вышла замуж.
– Нет! – резко бросила она, повернув голову к мужу. И наткнулась на его твердый взгляд. Лицо его было сурово, глаза сузились. – Нет, Рекс, – прошептала она.
– Все знают, что у меня есть жена, – сказал он. – Все сгорают от любопытства. Вы, вероятно, видели, какая куча приглашений пришла к нам вчера и сегодня. Для вашего первого появления в свете я выбрал бал леди Мин-дел, который состоится завтра. Там будут Иден, Кен и Нэт, а также ваш брат.
Кэтрин была в таком ужасе, что не могла выговорить ни слова. И даже не замечала, что вцепилась в руку брата.
– Но сначала мы действительно должны побывать у вашего отца. Нужно, чтобы он узнал о вашем возвращении, Кэтрин, до того, как это станет известно всем. Знает ли он, что вы уехали из Боудли? Вы ему писали?
Она покачала головой. Наверное, он выслал ей туда ее содержание за четверть года. Об этом она и не подумала.
– Сегодня утром я послал вашему отцу свою визитную карточку и сообщил, что зайду к нему во второй половине дня с женой.
Нет! Губы ее сложились, чтобы произнести это слово, но она его не произнесла. Для чего? Хочет она того или нет, будет ли умолять его или нет, он все равно повезет ее туда. Равно как и на бал к леди Миндел. Сезон для Хэрри пропал. Такова была единственная связная мысль, которая родилась в ее голове. Она посмотрела на брата.
– Я знаю, что ты в ужасе, Кэти, – сказал он. – Но думаю, Роули прав. Как подумаешь, через что ты прошла, а потом пять лет жила в полном одиночестве, потому что мне сказали, будто тебя нет в живых… В общем, когда я думаю об этом, то прихожу просто в ярость. Я всегда считал, что существующие правила несправедливы к женщинам. Даже если женщины не нарушают правил, им все равно достается больше всех. В то время как мужчины… Все это время он жил в свое удовольствие и поступал с женщинами точно так же. Хотя я не думаю, чтобы он с кем-то поступил таким же образом.
Взглянув мужу в глаза, она увидела, что они тверды, точно кремни.
. – Мужайся, Кэти, – сказал Хэрри, поднеся ее стиснутые руки к губам и целуя ее ладонь. – Ты всегда была такой храброй. Когда папа сообщил мне, что ты еще больше обесчестила себя, отказавшись выйти замуж за Коупли, я очень гордился тобой. Не знаю, какая еще женщина осмелилась бы так натянуть нос обществу.
Кэтрин какое-то время не сводила с него глаз, потом обратила взгляд на мужа. Оба молча смотрели на нее. В библиотеке воцарилось странное молчание. Словно у нее есть выбор. И они оба ждут ее решения, чтобы согласиться с ним.
Отец не защитил ее. Она не знала, поверил ли он ей. Он только делал все возможное, чтобы заставить ее выйти замуж за того, кто ее изнасиловал и обрюхатил. А когда она в конце концов уехала и от отца, и от тети Филипс, он сказал Хэрри, что она умерла. Но запретил Хэрри носить по ней траур, потому что она – падшая женщина.
Общество обрекло ее на вечное изгнание. Потому что ее изнасиловали и она не вышла замуж за насильника. А он имел возможность продолжать вращаться в обществе, хотя убежденные моралисты относились к нему неодобрительно, считая его повесой. В глубине души общество любит повес. Считается, что такое поведение допустимо для настоящего мужчины, если он пылкий искатель приключений. Хэрри только что сказал: он ведет себя по-прежнему. Он причинил страдания, возможно, обесчестил и других леди из общества, которые были так же наивны, как она, и которых увлекло его обаяние и слава повесы.
Никто так и не остановил его.
А теперь она замужем за человеком из высшего общества. Этот брак вначале был исполнен горечи, но быстро и неожиданно превратился во что-то сладостное и, без сомнения, дорогое им обоим. И теперь счастье этого брака, даже само его существование, висит на волоске. Потому что общество отвергло ее по одной причине.
И она все это приняла. Кротко. Даже униженно. Еще недавно она была совершенно унижена. Она просила и умоляла. Она позволила, чтобы ее бичевали, ее заставили смириться.
Но вдруг она поняла, что ей хочется бороться. Бороться из-за Хэрри. Теперь, когда они опять нашли друг друга, она не хочет потерять его. И бороться за Рекса, за их брак. Брак этот изначально не был совершенным, но за две недели, что они провели в Стрэттоне, он каким-то странным образом приблизился к совершенству. И за него стоило бороться. И за Рекса тоже стоило бороться. Мысль о том, что она потеряет его, теперь невыносима для нее. Она любит его – Кэтрин перестала гнать эту мысль от себя, как делала это недавно.
Она его любит.
И она хочет бороться за себя. Может быть, главным образом – за себя. Она не делала ничего такого, чего стоило бы стыдиться, – ни с сэром Ховардом Коупли, ни с Рексом. Возможно, кое-какие глупости она натворила, поддавшись слабости, но все-таки ничего такого, чтобы навлечь на себя позор. Из нее сделали жертву, и она вела себя как жертва – по крайней мере в последнее время. Ей не хочется ощущать себя жертвой, досадно, что она не может побороть это ощущение. А самоуважение – в конце концов, это самое ценное, что есть у человека. Если ты не в состоянии уважать себя и не нравишься самому себе, – значит, твоя жизнь кончена.
Молчание затянулось. А когда Кэтрин наконец взглянула на мужа, то увидела – он не сводит с нее внимательного взгляда, и в его глазах промелькнул отсвет чего-то неуловимого, пожалуй, одобрения, – Прекрасно, – сказала она, как если бы приняла решение самостоятельно, – я поеду к папе сегодня вечером, И как он отнесется к этому – его дело. А завтра отправлюсь на бал к леди Миндел. Примут меня там или нет – дело ее и ее гостей.
– Браво, любовь моя, – тихо проговорил Рекс. Хэрри погладил ее по руке.
– Вот теперь я узнаю тебя, – сказал он. – Теперь ты опять стала моей Кэти. Я уж подумал, ты изменилась, но вижу, что ошибся.
Если ей суждено потерпеть поражение, подумала Кэтрин, то по крайней мере она примет это с высоко поднятой головой и с вызовом во взгляде.
Граф Пакстон был заинтригован намерением виконта Роули посетить его вместе с женой во второй половине дня. Виконт понял это сразу же, едва их провели в гостиную и хозяин поднялся им навстречу. Брови его были подняты, выражая вежливое любопытство.