Загадочная пленница Карибов
Шрифт:
— Ну… думаю, это случилось после того, как я услышала, что у испанцев заключенные подчас проводят в застенках весь остаток жизни просто потому, что чиновничьи службы забывают о них. Конечно, я испугалась. Но еще сильнее был страх никогда больше не увидеть тебя… — Она склонилась над Витусом и поцеловала ямочку у него на подбородке. — Это было, наверное, на третий или четвертый день… Хотя там никогда не знаешь, день или ночь — все время темно…
— Бедняжка! — Его сердце сжалось от сострадания и любви. — Иди ко мне! — он крепко
— По крайней мере, я вдруг проснулась с этой страшной болью на лице. Я ощупала себя. Под моими пальцами были водянистые пузыри и мокнущие ранки. Я ужаснулась.
Витус погладил ее по бархатистой, как персик, щеке:
— Как хорошо, что старая Мароу смогла помочь тебе!
— Да, Мароу — мудрая женщина. Храни ее Господь!
— В своем роде и Ахилл был мудр. Он любил людей, хотя они причинили ему много зла. И помогал каждому, кому только мог. Я горжусь, что был близок с ним.
Арлетта помолчала, а потом неожиданно сказала:
— Да, близость — странная штука! Мы не виделись с тобой два года, и тем не менее у меня такое чувство, что ты стал мне намного ближе, чем тогда. Как будто ты — это я, как будто мы одно целое. Может, оттого, что ты все время был во мне…
— А ты во мне.
Они умолкли. Все было сказано. Но их руки продолжали ласкать. Оба чувствовали, как жаждут друг друга. Господь всемогущий свел их друг с другом, как свел однажды Адама и Еву. И не было ничего предосудительного, ничего порочного в том, чтобы любить, смотреть, заново открывать друг друга.
— Как ты прекрасна! — простонал Витус осипшим голосом. — Как прекрасна! Я знал это еще в «L’Escargot». Я всегда это знал!
Он провел пальцем по ее соскам, и это было так остро, что Арлетту бросило в дрожь.
— Ты тоже прекрасен! Все в тебе прекрасно! — Она ласково погладила его. — И твой… ну ты знаешь… прекрасен. А отверстие на его конце похоже на маленький ротик.
— На маленький ротик? — Витус тихонько засмеялся.
— На маленький ротик, когда смотришь на него со стороны.
И большой рот устремился навстречу малому…
— Пришло время расставаться, — обратился Витус к Педро, который только что вернулся с «Бойстерес», куда доставлял их багаж. — Спасибо тебе за все. Вот, возьми, это твое вознаграждение.
Маленький возница принял монету, внимательно рассмотрел ее и чуть не упал в обморок — она была из чистого золота.
— Это слишком много, сеньор! Слишком!
— Нет, не много. Ты был для нас не только лихим возницей, но и добрым вестником. Без тебя мы, может быть, никогда бы не встретились с леди Арлеттой.
— Ну раз так… — Педро сунул монету в карман, не преминув до того попробовать ее на зуб. — У меня для вас тоже кое-что есть! — Он повернулся к своей повозке и вынул из-под облучка сверток. — Вот!
Это был камзол Ахилла: по голубому полю рассыпались золотые звезды и переливались всеми цветами радуги каменья, словно гермафродит посылал
— Спасибо, Педро, спасибо! А ты уверен, что хочешь его отдать?
И хотя вопрос был излишним, Педро, улыбнувшись, ответил:
— Да, хочу. Да!
НЕВЕСТА АРЛЕТТА
Это случилось той ночью в «L’Escargot».
Маленькими шажками, почти так же ловко, как бывалый матрос, Арлетта устремилась к своей каюте. Была поздняя ночь, и только тусклый фонарь на корме давал немного света. Она открыла дверь, грациозным движением подобрала свои широкие юбки и проскользнула в нее.
В этот вечер на ней было платье ярко-розового цвета с длинными рукавами-буфф и туго затянутым корсажем. К наряду только золотая цепочка с коралловым крестиком на груди и на среднем пальце кольцо с гранатом. Эти украшения еще больше подчеркивали белизну ее кожи.
— Иди, любимый, уже поздно.
— Витус шагнул вслед за ней через порог.
Сегодня они были гостями капитана Кулиджа, который пригласил их к своему столу по поводу предстоящего окончания путешествия. Еда была не особенно вкусной, что было неудивительно, поскольку позади осталось более семидесяти дней пути, а за такой срок даже самые обильные запасы иссякают и приходит время скудного рациона.
— Ты восхитительна! Я весь вечер не мог на тебя наглядеться.
Арлетта засмеялась и положила пальчик на его ямочку на подбородке:
— Я заметила. И не только я. И Магистр, и все остальные.
— Боже! Я так пялился на тебя?
Она поцеловала его:
— Да. И мне это понравилось. Гораздо больше, чем солонина Кулиджа. Я не могла проглотить ни кусочка. Мне кажется, мясо даже с душком.
— А я и не заметил, — Витус присел на ее койку.
— Верю. У вас, мужчин, носы вообще грубее женских.
— Можно я посмотрю, как ты будешь раздеваться?
— Разве ты не видел?
Она снова поцеловала его и принялась за нелегкий труд. Витус не уставал каждый раз удивляться, сколько же надо расстегивать многочисленных крючочков, развязывать бесчисленных шнурочков и ленточек, чтобы постепенно обнажалось тело. И, как всегда, это возбуждало его.
Арлетта с наслаждением вздохнула, когда освободилась от корсажа:
— В нем невозможно ни как следует поесть, ни посмеяться от души. Ну да ладно, сегодня у меня не было повода ни для того ни для другого. Ты видел, как важно Кулидж подносит каждый кусочек ко рту? — она передразнила капитана. — А потом один застрял у него в бороде, и никто не посмел ему сказать. Я чуть было не прыснула со смеху. — Она убрала корсет в сундук.
Витус засмеялся:
— Да, Кулидж выглядел комично. Чем больше он напускает на себя важности, тем смешнее становится.