Загадочное происшествие в Стайлзе
Шрифт:
Когда на следующий день заседание суда возобновилось, первым в качестве свидетеля был приглашен инспектор криминальной полиции Джепп. Его показания были четкими и ясными. Сообщив о предшествовавших событиях, он продолжил:
— Действуя согласно полученной информации, суперинтендант Саммерхэй и я обыскали комнату подсудимого, когда он отсутствовал. В его комоде под стопкой нижнего белья мы обнаружили следующие предметы: во-первых, пенсне в золотой оправе, подобное тому, какое носит мистер Инглторп, — оно представлено здесь в качестве улики; во-вторых,
Помощник аптекаря тотчас же подтвердил, что это тот самый маленький медицинский пузырек из синего стекла, содержавший несколько белых кристаллических гранул. Наклейка на бутылочке гласила: «Стрихнина гидрохлорид. Яд».
Другая улика, обнаруженная детективами, представляла собой почти чистый кусок промокательной бумаги, вложенный в чековую книжку миссис Инглторп. При отражении в зеркале можно было прочитать: «…в случае моей смерти я оставляю все, что мне принадлежит, моему любимому мужу, Алфреду Инг…» Эта улика бесспорно свидетельствовала о том, что уничтоженное завещание было составлено в пользу мужа усопшей леди. Затем Джепп предъявил обгоревший кусочек плотной бумаги, извлеченный из камина. Все это вместе с обнаруженной на чердаке черной бородой подтверждало показания Джеппа.
Однако предстоял еще перекрестный допрос.
— Когда вы обыскивали комнату подсудимого? — спросил сэр Эрнст.
— Во вторник, двадцать четвертого июля.
— Точно через неделю после трагедии.
— Да.
— Вы сказали, что нашли эти два предмета — пенсне и бутылочку — в комоде. Он не был заперт?
— Нет.
— Вам не кажется невероятным, что человек, совершивший преступление, прячет улики в незапертом комоде, где любой может их обнаружить?
— Он мог спрятать их в спешке.
— Но вы только что сказали, что прошла целая неделя со дня трагедии. У подсудимого было достаточно времени, чтобы убрать и уничтожить эти улики.
— Возможно.
— Тут не может быть никаких «возможно»! Было или не было у него достаточно времени, чтобы убрать и уничтожить улики?
— Было.
— Нижнее белье, под которым вы обнаружили улики, было толстым или тонким?
— Толстым.
— Иными словами, это было зимнее белье. Совершенно очевидно, что подсудимый вряд ли подходил к этому ящику комода в последнее время, не так ли?
— Возможно, нет.
— Будьте любезны ответить на мой вопрос. Стал бы подсудимый в самую жаркую неделю лета открывать ящик, содержащий зимнее белье? Да или нет?
— Нет.
— В таком случае не считаете ли вы вероятным, что обнаруженные вами предметы были положены туда кем-то другим и что подсудимый об этом не знал?
— Я так не считаю.
— Однако это возможно?
— Да.
— Это все!
Затем последовали показания свидетелей о финансовых затруднениях, которые постигли подсудимого в конце июля… о его интрижке с миссис Рэйкс… Бедной Мэри при ее гордости, вероятно, было очень горько все это слышать! Эвлин Ховард была права, хотя ее враждебное отношение к Алфреду
Потом для дачи свидетельских показаний пригласили Лоуренса Кавендиша. На вопросы мистера Филипса он ответил, что ничего не заказывал в фирме «Паркинсонс». И вообще 29 июня находился в Уэльсе.
Подбородок сэра Эрнста незамедлительно воинственно вздернулся вверх.
— Вы отрицаете, что заказывали двадцать девятого июня в фирме «Паркинсонс» черную бороду? — спросил он.
— Да.
— Скажите, если что-нибудь случится с вашим братом, кто унаследует Стайлз-Корт?
Грубость вопроса вызвала краску на бледном лице Лоуренса. Судья дал выход своим эмоциям, пробормотав что-то неодобрительное. Подсудимый возмущенно наклонился вперед.
Сэр Хэвиуэзер не обратил ни малейшего внимания на недовольство своего клиента.
— Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос! — настойчиво потребовал он.
— Полагаю, — тихо ответил Лоуренс, — Стайлз-Корт унаследую я.
— Что вы имеете в виду, говоря «полагаю»? У вашего брата детей нет. Наследником являетесь вы, не так ли?
— Да.
— Ага! Так-то лучше! — произнес Хэвиуэзер с жестокой веселостью. — И вы также унаследуете изрядную сумму денег, верно?
— В самом деле, сэр Эрнст! — запротестовал судья. — Эти вопросы не относятся к делу.
Сэр Эрнст, довольный своим выпадом, поклонился и продолжил:
— Во вторник, семнадцатого июля, как я понимаю, вы вместе с другими гостями посетили аптеку госпиталя Красного Креста в Тэдминстере?
— Да.
— Оставшись на несколько секунд один в комнате, вы случайно не открывали шкафчик с ядами и не рассматривали некоторые из них?
— Я… я… возможно, я это сделал.
— Я утверждаю, что вы поступили именно так.
— Да.
Сэр Эрнст немедленно задал новый вопрос:
— Вы там рассматривали определенную бутылочку?
— Нет, не думаю.
— Будьте осторожны, мистер Кавендиш! Я имею в виду маленькую бутылочку с гидрохлоридом стрихнина.
Лицо Лоуренса приняло болезненно-зеленоватый оттенок.
— Н-нет! Я уверен, что этого не делал.
— В таком случае как вы объясните, что оставили на ней отпечатки своих пальцев?
Грубая манера, с какой сэр Эрнст вел допрос, была в высшей степени эффективна, когда он имел дело со свидетелем, обладавшим неуравновешенным характером.
— Я… я полагаю, что, должно быть, брал в руки эту бутылочку.
— Я тоже так полагаю! Вы взяли содержимое этой бутылочки?
— Конечно, нет!
— В таком случае зачем вы ее брали?
— Когда-то я изучал медицину, хотел стать доктором. Естественно, подобные вещи меня интересуют.
— Ага! Значит, яды, «естественно», вас интересуют, не так ли? Тем не менее, чтобы удовлетворить свой «естественный» интерес, вы ждали момента, когда останетесь в комнате один?
— Это была чистая случайность. Если бы все остальные были в комнате, я поступил бы точно так же.