Загадочные события во Франчесе
Шрифт:
— Нет, я об этом даже и не подумала.
— Почему?
— Во-первых, я не знала, как ее зовут. Барни называл ее Лиз. И потом, мне и в голову не могло прийти, что пятнадцатилетняя школьница, которую похитили и избивали где-то в Милфорде, — та самая штучка, которую подцепил Барни. То есть, та девица, которая ела шоколадные конфеты у меня в кровати.
— Если бы вы поняли, что это она, вы бы обратились с показаниями в полицию?
— Разумеется.
— Вас бы не остановило то обстоятельство, что это вы ее избили?
— Нет. Я бы ее еще раз избила, будь у меня такая возможность.
— Я позволю
— Нет, конечно, нет.
— А эти показания — ваши и вашего мужа — это не результат тайного сговора?
— Нет. Зачем мне сговор? А разводиться с Барни я не собираюсь. Мне хорошо с ним, он отлично зарабатывает. Что еще нужно от мужа?
— Откуда мне знать, — вполголоса сказал Кевин и уже нормальным голосом попросил ее официально подтвердить, что девушка, о которой она говорила, это и есть та, Бетти Кейн, которая давала показания и находится сейчас в зале суда. Потом он поблагодарил ее и сел.
У Майлза Эллисона вопросов к миссис Чэдвик не было. Кевин уже хотел вызывать следующего свидетеля, но его опередил старшина присяжных.
Он сказал, что присяжные доводят до сведения судьи, что им уже все ясно.
— Кого вы хотели вызвать, мистер Макдермот? — спросил судья.
— Хозяина отеля в Копенгагене, ваша честь. Они останавливались в его отеле в интересующий нас период.
Судья вопросительно посмотрел на старшину присяжных.
Старшина посовещался с присяжными.
— Нет, ваша честь, мы считаем, что выслушивать этого свидетеля нет необходимости, но решение остается за вами.
— Если вы считаете, что выслушали достаточно показаний и вопрос о виновности обвиняемых для вас ясен, — я полагаю, дальнейшие показания не смогут существенно повлиять на ход дела — да будет так. Вы хотите выслушать адвоката защиты?
— Нет, ваша честь, спасибо. Мы уже приняли решение.
— В таком случае, мне нет необходимости выступать с заключительной речью? Вы хотите удалиться для совещания?
— Нет, ваша честь. Мы единогласны в своем решении.
23
— Давайте подождем, пока разойдется толпа, — сказал Роберт. — Тогда нас выпустят через задний ход.
Интересно, почему Марион такая грустная, почему не радуется? Такое впечатление, что она в шоке. Неужели все на нее так сильно подействовало?
Словно почувствовав это недоумение, она сказала:
— Я все думаю об этой женщине. Несчастная женщина!
— Кто? — глухо спросил Роберт.
— Мать девушки. Представляете, каково ей сейчас? Конечно, лишиться крыши над головой — это плохо… Да, милый Роберт, мы уже знаем. — Она протянула ему последний номер «Ларборо Таймс» с экстренным сообщением: «Прошлой ночью в Милфорде сгорел дотла печально известный Франчес». — Еще вчера это было бы для меня трагедией. Но по сравнению с муками этой женщины — просто пустяк. Узнать, что человек, с которым ты столько лет жила и которого любила, не только не существует, но его никогда и не было — что может быть ужаснее?! Человек, которого ты так любила, не только не любит тебя, но и знать тебя не хочет! Что ей теперь делать? Она же разуверится во всех и во всем. Чем ей жить?
— Да, — сказал Кевин. —
— Но у нее замечательный сын, — сказала миссис Шарп. — Надеюсь, он будет ей утешением.
— Ну как ты не понимаешь, — сказала Марион, — у нее теперь нет сына. У нее ничего теперь нет. Она думала, у нее есть Бетти. Она ее любила и была в ней уверена так же, как любила и верила сыну. А теперь все рухнуло. Во что теперь ей верить, если внешность так обманчива? Нет, у нее ничего не осталось. Только пустота. У меня просто сердце разрывается от жалости.
Кевин взял ее под руку.
— Мало вам своих бед, вы еще переживаете из-за чужих. Послушайте, по-моему, нам уже можно идти. А вам понравилось, как полиция со свойственной ей обходительностью и непринужденностью взяла под стражу лжесвидетелей?
— Нет, я не могу ни о чем другом думать — бедная женщина, как же она мучается!
Значит, ей тоже это пришло в голову. Но Кевин не обращал на нее внимания.
— А вы заметили, как газетчики рванули к телефонам, едва красная мантия судьи скрылась за дверью? Вот увидите, абсолютно все газеты в Англии отмоют вас добела. Это будет самое громкое публичное оправдание после дела Дрейфуса. Подождите, пожалуйста, пока я переоденусь. Я быстро.
— Ну что, день-два поживем в гостинице? — сказала миссис Шарп. — У нас хоть что-нибудь осталось?
— Некоторые вещи, к счастью, уцелели. — И Роберт перечислил, что удалось спасти. — Что же касается гостиницы, то есть другой вариант. — И он рассказал о предложении Стэнли.
Итак, Марион с матерью поехали в маленький дом мисс Сим на окраине «нового» Милфорда; там они и отпраздновали победу в тесной компании: Марион, ее мать, Роберт и Стэнли. (Кевину надо было срочно возвращаться в Лондон). На столе стоял большой букет цветов от тети Лин с открыткой с поздравлениями и пожеланиями.
Теплые и изящные открытки тети Лин несли в себе мало смысла, как и ее вопрос: «Ну как прошел день, Роберт?», но жизнь от них становилась приятнее. Стэнли принес вечерний выпуск «Ларборо Ивнинг Ньюз», где на первой странице был отчет о заседании суда. Заголовок гласил: «В тихом омуте…»
— Сыграем завтра партию в гольф? — спросил Роберт Марион. — Вы слишком долго сидели в четырех стенах. Давайте начнем пораньше, пока завсегдатаи еще обедают, и все поле будет в нашем распоряжении.
— С удовольствием. Надеюсь, завтра жизнь начнется сначала, и в ней опять будет, как и всегда, и хорошее, и плохое.
Однако, когда он зашел за ней утром, у нее было отличное настроение.
— Вы даже себе представить не можете, какое это наслаждение — жить в таком доме. Повернешь кран — и льется горячая вода.
— К тому же, можно обогатиться знаниями, — вставила миссис Шарп.
— Знаниями?
— Здесь слышно каждое слово, которое говорят за стеной.
— Не преувеличивай, мама! Вовсе не каждое!
— Ну, каждое третье слово, — исправилась миссис Шарп.
Они в отличном настроении отправились играть в гольф, и Роберт решил, что сделает ей предложение, когда они будут пить чай в клубе. А может, все будут к ним подходить со своими поздравлениями и теплыми словами и ему помешают? Может, лучше по пути домой?