Загадочные страницы русской истории
Шрифт:
Впрочем, именно так, по-несерьезному, мы и представляли себе русское масонство начала XIX века, ибо все читали «Войну и мир»… Если же обратиться к труду А. Н. Пыпина «Общественное движение в России при Александре 1», то можно узнать, что «в ложах собирались люди самого различного свойства: и деятели библейского мистицизма, мрачные обскуранты из старых масонов и их учеников, и безобидные филантропы, и представители либерализма, и люди весьма сомнительных профессий, тогдашние или будущие доносчики и шпионы».
Быть масоном считалось модным, это давало возможность молодым людям, в особенности провинциалам, заиметь полезные связи, войти в общество, да и время вне службы чем-то занять — столь популярные тогда виды досуга, как карточная
Это «в Европах» масоны всерьез либеральничали, вели свои страны к грозным потрясениям, из которых потом пришлось выходить дорогой ценой пролитой крови, потихоньку готовили будущее «мировое правительство», а у нас в России все было по грибоедовскому принципу: «Шумим, братец, шумим!»
Какой уж тут «масонский заговор» против царя и Российской империи?
Нет, очевидно, смысла объяснять, что международная политика Александра I вызывала неприятие именно в среде патриотически настроенного дворянства — она была ориентирована отнюдь не на российские интересы. Вполне объяснимо и возмущение, с которым граф Вуаль ко нт из французского посольства сообщал в Париж 29 августа 1822 года: «В гвардии сумасбродство и злословие дошли до того, что один генерал недавно нам сказал: иногда думается, что только не хватает главаря, чтобы начался мятеж. В прошлом месяце в гвардии открыто распевалась пародия на известный мотив “Я долго скитался по свету», которая содержала в себе самые преступные выпады по адресу его величества лично и на его поездки и конгрессы: эта пародия распевалась многими офицерами…”
Чего удивляться? Даже в «Русском биографическом словаре», изданном в 1896 году, написано: «С 1816 года в жизни императора Александра войны сменились путешествиями и конгрессами».
«Кочующий деспот» — констатировал А. С. Пушкин.
А вот декабристы считали, что царю за границей делать абсолютно нечего. Обратимся к «Конституции» Никиты Михайловича Муравьева:
«103. Особы, составляющие семейство императора, не отличаются от частных лиц, подчинены тем же учреждениям и тому же влиянию правительства, как и все прочие, и не пользуются никакими особыми правами и преимуществами.
105. Правитель империи не может удалиться из оной без важных неудобств:
1. Ход дел в правлении замедляется;
2. Равновесие власти расстраивается;
3. Неприлично, чтобы первослужитель народа находился не среди оного;
4. Народ может претерпеть важные оскорбления в лице его от иностранцев;
5. Такое путешествие повлечет за собою издержки, возбраненные сим уставом;
Сверх того, в отдалении от Отечества император может скорее следовать внушениям иностранных завистников и сделаться орудием их злоумышлении; а потому император ни в каком случае не имеет права выехать из пределов Отечества, даже в заморские владения Отечества.
106. Выезд императора из России не иначе поставляется, как оставлением оной и отречением от звания императорского…»
Мол, императору хватает дел в собственном Отечестве, его задача забота о подданных, международные дела должен вести канцлер или министр иностранных дел…
Не находила поддержки патриотического дворянства и внутренняя политика Александра I. Несмотря на свою маму-немку, бабку-немку и несколько темное происхождение отца, сына блудливой Екатерины, «православный государь» считался русским — но по-настоящему благоволил только к народам неправославным. Польшу, например, он осчастливил конституцией. Весьма расположен был царь и к жителям прибалтийских губерний. 28 мая 1816 года было отменено личное крепостное право в Эстляндской губернии, затем— в Остзейском крае, в 1817 году — в Курляндии, в 1819-м — в Лифляндии…
Кстати, о крепостном праве. Наша историческая наука подавала восстание декабристов как бунт против оного, хотя следствие тут подменялось причиной.
Вспоминаются слова одного из персонажей булгаковской «Белой гвардии» — мол, решил Александр II: «Дайка я освобожу мужиков, чертей полосатых, вделаю им приятное!» Так же, получается, и декабристы хотели «сделать приятное».
В плену этой версии оказался даже интереснейший военный историк из белой эмиграции Владимир Звегинцов, писавший: «Одной из главных целей, которую себе: ставили члены тайных обществ и осуществить которую мог каждый из них, не дожидаясь установления в России “представительного образа правления”, было уничтожение крепостного права. Но ни до 14 декабря, ни после, когда сосланные на каторгу получили прощение и вернулись в Европейскую Россию, никто из них никого из своих крепостных не освободил…»
Прямо-таки критическая марксистско-ленинская оценка! А потому уместно вспомнить классика, считавшего, что «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» Требовать от помещика, чтобы он освободил крестьян, источник своего существования, а сам стал люмпеном — наивно. Да и что станется с крестьянами небольшого отдельно взятого поместья, получившими вдруг свободу посреди крепостнической России? Не ждет ли их еще худшая кабала?
К тому же декабристы были воспитаны на воспоминаниях своих бабушек о «пугачевщине», на рассказах отцов о том, как им приходилось усмирять крестьянские волнения… А разве кровавый призрак Французской революции не тревожил их сердца? Умные, образованные молодые русские люди понимали, что причиной крушения французской монархии стали не мудрствования философов-энциклопедистов, но непомерные аппетиты Версаля, аристократии, дворянства — про «равенство и братство» на голодные желудок не вспоминают.
Французское дворянство жестоко поплатилось за свою наглую сытость. Теперь мог прийти черед российского дворянства… Будущим декабристам ясно было и то, что крепостное право морально устарело, является тормозом экономического развития России, стоит на пути ее превращения в истинно великое государство. Они видели, к какой пропасти ведет эта отсталая форма хозяйствования — так что им не просто хотелось мужиков «осчастливить», но спасти Родину от «бунта бессмысленного и беспощадного».
Кстати, если посмотреть гот же «Алфавит декабристов», можно узнать, что из более чем трехсот внесенных в него человек сто пятнадцать получили образование в кадетских корпусах. Больше всего декабристов вышло из Пажеского корпуса: 40 человек, и среди них полковник Пестель, генерал Пущин, сыновья прославленных героев Отечественной войны ротмистры граф Витгенштейн и Уваров, прапорщик Коновницын, корнет Депрерадович… Кстати, этого «не заметили» ни дореволюционная, ни советская историография — принято считать, что больше всего декабристов было воспитано в степах Морского кадетского корпуса. Но таковой представлен в «Алфавите» тридцатью одним человеком, 1-й Петербургский корпус — двадцатью четырьмя, 2-й — шестнадцатью.
Питомцы корпусов, особенно столичных, получали не только хорошее образование, но и воспитывались в духе патриотизма, государственниками. Почему вышли они на Сенатскую площадь?
Утром 13 (25) июля 1826 года на кронверке Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге был произведен обряд «гражданской казни» декабристов. Летели в костры мундиры и ордена, над головами коленопреклоненных офицеров ломались шпаги. После того здесь же были повешены руководители Северного и Южного обществ — Кондратий Рылеев и Павел Пестель, командовавшие возмутившимся на Украине Черниговским полком Сергей Муравьев-Апостол и Михаил Бестужев-Рюмин, убийца графа М. А. Милорадовича Петр Каховский. Стоит уточнить, что полковник Пестель был арестован за день до восстания и казней только за свои политические убеждения и намерения. В то же время в Кронштадте? был проведен обряд «гражданской казни» над офицерами флота…