Загадочные свитки

Бортников Сергей Иванович

Некоторые исследователи жизни и деятельности величайшего русского ученого приписывают это изречение Александру Рихтеру… Однако людей с такими, как бы сейчас сказали, персональными данными в России в то время была тьма-тьмущая… Среди них – и юристы, и финансисты, и дипломаты, и прочие «известные государственные деятели». Кто из них дал столь лестную характеристику духовному наставнику Михаила Васильевича – автор этой книги так и не докопался. Но кто бы то ни был, полностью согласен с такой высокой оценкой.

«По

своим воззрениям Феофан являет собой приверженца доктрины, которая признает Бога как мировой разум, который сконструировал целесообразную “машину” природы, придал ей законы и движение, но отвергает дальнейшее вмешательство его в самодвижение природы и не допускает иных путей к познанию Бога, кроме разума. Сначала человек, по Феофану, обожествлял стихии природы, затем – отдельных конкретных людей и, наконец, абстрактные моральные качества, способности, силы человека, что говорит о человеческом происхождении веры в бога» – такой запутанный вывод сделал Ломоносов после общения с этим неординарным, высокообразованным, мудрым человеком.

«Прокопович сближает бога с закономерностью природы, материи. В связи с подобным отождествлением понятий “бог” и “природа” – они у него не только переплетаются, но и противоречат друг другу, потому как во втором случае он допускает творение мира богом, а в первом – его исключает. Если бог существует в вещах, если он сливается с природой и есть вездесущий, то без природы, без вещей нет и бога», – еще один постулат великого учителя, который Михайло запомнит на всю жизнь.

Конечно, противоречивость таких суждений была очевидна для русского гения.

Но…

Тогда ему не исполнилось еще и четверти века.

Перечить признанному авторитету, которому обязан всеми своими достижениями?

Нет. Не по-русски это.

Лучше понабраться ума-разума, послушать, разобрать, проанализировать иные – альтернативные – точки зрения и тогда уже вступить в полноправную творческую дискуссию.

Уже состоявшимся ученым.

С широко известным именем.

С выверенным личным мировоззрением и четко выраженной жизненной позицией.

Вот он и подался в Западную Германию, слывшую тогда центром мировой науки. Сначала занимался в Марбурге, слушал лекции по физике и химии знаменитого профессора Христиана Вольфа. И сразу же обнаружил, что некоторые научные термины и формулы весьма схожи по написанию с текстами из гиперборейских свитков.

Может быть, в них и заключается ключ к разгадке доверенной ему тайны?

Однако сам учитель лишь развел руками: «Оставьте, друг мой. Вам этот труд не по силам».

Не шибко огорчившись, Ломоносов переехал во Фрайбург, где продолжил совершенствоваться в различных науках, в том числе геологии и горном деле. Причем так ретиво, что профессор Иоганн

Гендель даже пожаловался на буйного «гостя» в Москву. Дескать, никакого сладу с ним нету, не хочет делать то, что его заставляют, а делает, что ему заблагорассудится.

На самом деле ссора произошла из-за того, что преподаватель уж слишком настойчиво интересовался содержимым кожаного футляра и, как поговаривают некоторые злые языки, даже планировал похитить свитки. Да Ломоносов не дал.

Конечно, из дома Генделя пришлось съехать. После долгих мытарств молодой ученый нашел себе уголок в одном небогатом доме, где закрутил роман с дочкой хозяев по имени Елизавета-Кристина. Та вскоре забеременела, и любвеобильный квартирант опять оказался на улице.

Расстроившись, он отправился в трактир, где с горя напился. И был обманом завербован в прусскую кавалерию.

Михаила бросили в темницу. А все находившиеся при нем вещи конфисковали. Но так как военные особым умом не отличались, их не сочли ценными и решили хранить до лучших времен здесь же – в комнате стражи.

Узнав о произошедшем, любящая Елизавета передала суженому кое-какой инструмент. Ученый узник сбил замок, оглушил охранника, забрал футляр, перелез через стену и был таков.

За ним, конечно, гнались, но Михайло успел покинуть пределы Пруссии.

Тем временем на его отца по полной «наезжали» северные шаманы: «Прочел ли сын наши письмена»? Старик оправдывался, как только мог. Даже предложил колдунам втрое больше денег, чем получил от них ранее. Но те только отмахнулись: сведения из свитков не имели земной цены.

А чтобы поторопить расшифровщика, придумали действенный способ… Вскоре Василий Дорофеевич вышел в очередной раз в море и… сгинул без вести, а Михаилу привиделся вещий сон. Дескать, судно отца потерпело крушение в Белом море, а его самого выбросило на необитаемый остров.

Вернувшись в Петербург, Ломоносов сразу принялся наводить справки. И вскоре выяснил, что любимый тятя и в самом не вернулся из плавания, в которое он ушел еще четыре месяца тому назад. Ученый подумал и тут же написал, где искать сгинувшего. Однако в указанном месте нашли только его тело.

Сам ученый намек, конечно же, понял… И начиная с 1741 года плотненько налег на работу.

Однако его усилия не увенчались успехом.

Пока…

Глава 8

Следующий обмен мнениями славные красные философы устроили уже на подходе к столице нашей Родины Москве. На сей раз инициатором научных прений выступил уже сам профессор Мыльников.

– Чтобы в должной мере осознать, какие сущности скрываются за такими звонкими именами, как Гермес, Меркурий, Яхве, Янус и другие, предлагаю окунуться в водоворот скандинавской мифологии, – почесал начинающую лысеть голову Дмитрий Юрьевич.