Загадочные свитки
Шрифт:
– Знаю.
– Год назад вся страна была потрясена его смертью. Кстати, что там у вас в Москве с ним стряслось?
– Разбился, упавши в лестничный проем, – сухо сообщил Ярослав, которому, со слов Копытцева, были хорошо известны все обстоятельства гибели гениального земляка. – С девятого этажа. За десять, между прочим, дней до собственного шестидесятилетия.
– Не царское это дело – в чужом дерьме ковыряться… – философски изрек Пашуто. – Если классики гибнут, значит, кому-то это надо!
– Вот и я о том же, Маяковский. Береги себя… Не высовывайся слишком далеко.
– Не… Я свое место знаю! – честно признался Семен Александрович, которому были
– Согласен, – откликнулся Плечов.
Глава 6
Около пятидесяти верст от Ленинграда до заложенной еще в 1323 году новгородским князем Юрием Даниловичем знаменитой русской крепости Орешек, или, как в те годы, когда происходят описываемые действия (да и сейчас!), Ключ-города (именно так переводится с немецкого его официальное название – Шлиссельбург), казалось, сложились в одну – настолько быстро пролетело время в пути.
Пашуто не замолкал и курить не переставал ни на миг, но вел машину четко, уверенно, без лишних, как он сам говорил, «телодвижений и нервов».
А у причала наших героев ждал еще один (второй после Шниперзона) сюрприз. Хотя и ожидаемый. Катер! Вроде с виду все тот же. Не новый и весьма потрепанный в прошлых походах (видавший виды, как любят выражаться в нашем народе), но совсем не такой «раздолбанный», как некоторое время тому назад. Свежевыкрашенный, идеально вылизанный и наверняка с тщательно отремонтированной ходовой частью (правда, последнее утверждение еще нуждалось в проверке).
И Иван Кириллович возле него ну точно как «новая копейка». Помытый, побритый, ухоженный. Василий первым узнал бравого капитана и немедля бросился в его объятия. Спустя мгновение они оба только что не рыдали от счастья.
Следующим на борт судна взошел Альметьев и сразу же принялся искать на нем самое удобное место для сна и отдыха.
А Плечов еще долго прощался на берегу. То с Семеном, то с Израилем – поочередно. Пока до его ушей не долетела капитана команда: «Отдать швартовы!» и последовавший за ней крик юнги:
– Дядя Яра! Давайте быстрее! А то еще останетесь на берегу!
– Бегу, – в рифму ответил разведчик.
Первым делом спешу признаться: никаких значимых событий по пути в Белокаменную с персонажами этого повествования не случилось.
Враг все дальше на запад; в русских городах – все тише, все спокойнее. Ярослав, правда, ни на минуту не забывал о существовании Пчоловского и все время был настороже, но «бывший коллега» себя не проявлял.
В общем, их существование на славном суденышке можно было характеризовать так: не жизнь, а малина.
«Поели? Теперь можно поспать! Поспали? Теперь можно поесть!»
Альметьев «на ура» воспринял такое положение дел и практически не выходил из Васькиной каюты, где он составил компанию законному хозяину, а вот гиперактивного (как сказали бы сейчас) Плечова поселили вместе с академиком Мыльниковым – таким же «шилом», как и наш главный герой.
Однако секретному сотруднику все равно постоянно чего-то не хватало.
Чего?
И так ясно!
Привычной бурной деятельности. «Движухи», как говорил он сам.
Хорошо, хоть Дмитрий Юрьевич все время рядом.
Вот и в первый вечер их совместного плавания академик вышел на палубу, чтобы подышать перед сном свежим воздухом спустя ровно секунду после того, как аналогичный
– А ну, дражайший, расскажите-ка мне какую-нибудь историю из нашего славного прошлого. Чтобы не терять зря время. С перчиком, с непременной изюминкой, – подначил Плечов. – Али кончились инопланетяне?
– Нет. Не закончились. Однако сегодня мне хотелось бы подискутировать о чем-нибудь другом, не менее значимом и в то же время более приземленном. Например, о целях предстоящей миссии, – элегантно «спрыгнул с темы» Мыльников.
– «Русский код», и в первую очередь Ломоносовские свитки как главная составляющая успеха в деле его последующей расшифровки, – сформулировал главную задачу Ярослав Иванович.
– Да понял я, понял… – скривил рот академик. – Все их хотят. Но не все получат.
– Все? И кого вы имеете в виду, товарищ профессор? – удивленно поинтересовался Плечов. (Такого поворота в развитии событий даже он при всей своей проницательности предвидеть не мог.)
– Врагов! – многозначительно подмигнул его собеседник. – Сначала это были фрицы, а теперь к ним присоединились еще и американцы. Янки. Все хотят первыми заполучить, а после – вскрыть и понять пресловутый «русский код», познать загадочную русскую душу. Но без свитков ничего у них не выйдет.
– Согласен! – вернулся к привычной стилистике секретный сотрудник. – С этого момента, пожалуйста, подробнее. Начните, если можно, с наших заморских союзников.
– Что ж… Правильное решение… Ведь с какой стороны ни взгляни, эти парни – точно не промах. Они уже сейчас понимают, что Гитлеру – капут, и начинают потихоньку прибирать к рукам рычаги управления нашим бренным миром, собирая и концентрируя в одном месте все символы верховной власти, – выдал академик, после чего сразу же понизил голос: – Скажите… Вот вам… Приходилось бывать в Конгрессе Соединенных Штатов Америки?
– Нет, конечно. Кто ж меня, непутевого, туда пустит? – рассмеялся Плечов, с интересом ожидавший, что еще выдаст Мыльников.
– А мне приходилось… – сообщил Дмитрий Юрьевич, положив правую ладонь на сердце, как это делают заморские союзники, давая клятву своему флагу [4] .
– Ну да? – вырвалось из уст нашего главного героя.
– Причем – неоднократно. То есть дважды, – уточнил Мыльников. – В свое время мне даже посчастливилось выступить в Зале представителей, то бишь – нижней палате их парламента. С центральной трибуны, за которой сразу – флаг США. По бокам – какие-то барельефы с фасциями [5] – ни дать ни взять Римская империя, – настойчиво продолжал вспоминать философ. – За левым – Кадуцей, библейский посох. Тот самый, с помощью которого Моисей совершал свои чудеса…
4
Такая процедура была официально утверждена Конгрессом США… в годовщину нападения Германии на СССР, 22 июня 1942 года. Очень странное, на мой взгляд, совпадение! А вы как думаете? – С.Б.
5
Фасция – пучки вязовых или березовых прутьев, обвязанных вокруг топора или секиры. Символ власти в Римской империи, означавший право магистрата казнить или миловать подданных. Также – официальный символ итальянских фашистов.