Загнанный
Шрифт:
Больной, или правильнее сказать, бывший больной, сел и опустил ноги на ковер. Проводки слетели с уха и мизинца, но он этого не заметил.
— Граждане, граждане, займитесь немедленно своими делами! Оставьте нас! Да, товарищ повар, распорядитесь насчет обеда: чертовски хочется есть! Мяса! И картошки!
Авторское отступление
Лет пятнадцать тому назад попалась мне книга Радзинского, «Сталин». Читал внимательно. Несмотря на заявленные сеансы разоблачения
Первое: Ленине, предвидя собственную кончину, составил не те жалкие странички «письма к съезду», а истинное, большое, провидческое завещание, которое Сталин украл. И, изничтожая революционных авторитетов, интеллигенцию и зажиточное крестьянство, генсек делал это не самочинно (ума бы не хватило), а токмо повинуясь планам дедушки Ленина.
Второе: Сталин-де мечтал о мундиальной революции, просто, согласно тайному завещанию дедушки Л. с этим годил. Но в 1941 году все же планировал напасть на Гитлера, и тому ничего не оставалось, как опередить. Ну, это у Суворова интереснее получается.
Третье — Сталин все ж мечтал о мировом царстве пролетариата во главе с ним, и уж в 53 году, самое позднее в 54 собирался начать третью мировую войну, используя миг превосходства: у СССР была водородная бомба, а у Запада нет.
И четвертое — Сталина придушил некто Хрусталев, человек Берии. То ли Берия войны не хотел вообще, то ли за себя испугался, то ли выполнял приказ Секретной Службы ее Величества.
Но с доказательствами у Радзинского как-то не очень… Все больше психологические нюансы.
Да и какие могут быть доказательства в наших архивах, пишет Радзинский, если Сталин планомерно переписывал историю и, соответственно, переустраивал архивы.
То так, панове, то так… Но тогда почему Радзинский не пишет о том, что параноидальный страх Сталина был не совсем параноидальным, о трех покушениях на его жизнь, о пулевых ранениях, обнаруженных врачами на секции умершего Сталина, о следах мышьяка в его волосах? Наполеоновские волосы изучаем. а чем хуже И. В? Документальных оснований нет — так выше указана причина, почему их нет. И потом: нет, нет, да вдруг и откроются?
Глава 4
19 января 1924 года, поздний вечер
Решение
— Ожил, как есть ожил! — товарищ Вычетис настолько волновался, что балтийский его акцент вдруг исчез начисто.
— Поподробнее! — сказал Дзержинский, и его польский акцент, обычно слабый, стал отчётлив.
— Стало быть, включили иностранцы свой прибор, он минуту пожужжал слабо, еле-еле, а потом товарищ Ленин сел, и говорит: «Мяса мне, мяса! И немедленно!»
— И?
— Побежали за мясом, понятно. Как же иначе-то? А Ленин посмотрел по сторонам, да как
— Один сел?
— Сел один. Ну, и кучер, куда ж без кучера?
— Где он? Кучер где?
— При лошадях, где ж ему быть?
Дзержинский позвонил в старомодный колокольчик.
Вошли двое.
— Позаботьтесь о нем, — Дзержинский кивнул на Вычетиса, — и о кучере тоже. Чаю дайте, с сахаром, и хлеба белого, с маслом. Поместите в особую гостевую, пусть отдохнут товарищи.
Спустя два часа в кабинете Феликса Эдмундовича собрался Малый Комитет. Рыков, Каменев, Бухарин, Сталин и сам Дзержинский.
— Что за спешка, Якуб? — недовольно сказал Рыков. — Сам знаешь, дел сейчас выше Ивана Великого.
— Дела подождут. Я пригласил вас, чтобы сообщить исключительно важное известие.
— Ревизор едет? — ехидно спросил Бухарин.
— Ильич воскрес.
— Как воскрес? — вскочил Бухарин
— Как воскрес? — оставаясь в кресле, спросил Рыков.
— Вот так. Говорит. Ходит по комнатам. Распоряжается. Ест мясо. Того и глядишь, скоро пожалует сюда. В свой кабинет. Так что, Алексей Иванович, вещички свои ты прибери, прибери, Ильич этого не любит, вспомни Яшеньку-то.
— Но это невозможно, — сказал Бухарин. — Врачи определенно сказали, что состояние Ленина безнадежно, и жить ему осталось от силы месяц.
— Уберите невозможное, и то, что останется, и будет истиной, как бы маловероятно это не казалось. Ошиблись врачи, ошиблись, — ответил Дзержинский.
— Или нет, — ответил Сталин.
— Как нет?
— Откуда мы решили, что Ильич жив?
— Комендант сказал. Комендант Горок, некто Вычетис. Человек глупый, но верный.
— И верного человека можно переманить. А глупого — обмануть. Подыскали актёришку, пригласили шарлатана, фокус-покус, и вот он, очередной Лжедмитрий.
— Какой Лжедмитрий? — не понял Каменев.
— Какие бывают Лжедмитрии? Ну ладно, пусть Лжеильич, если так вам понятнее, Лев Борисович. Подкоп под революцию. Смута. Раскол. Вот о чём нужно думать, товарищи.
— Откуда же он вынырнул, Лжеильич?
— Кому выгоден раздор? Ответ напрашивается. Троцкому! Он смуту организует, он её и ликвидирует. Войдет в историю Спасителем Революции. И вместе со смутой ликвидирует и нас.
— А если это всё-таки настоящий Ленин? — сказал Бухарин.
— Какая разница? Ильич уже долго царствует, но не правит, и это до поры нас всех удовлетворяло. Но если он вернётся, то тут же всё перекроит на свой лад. И станешь ты, Бухарчик, начальником умывальников и командиром мочалок, и ещё хорошо, если станешь.