Заговор ангелов
Шрифт:
Ему удалось договориться с одним приветливым семейством, которое готово было оставить у себя собаку на время его отпуска. В отпуск он собирался ехать, разумеется, с Диной вдвоём.
То, что там произошло, мне станет известно позднее – со слов Арсения. Задним числом ему казалось, что жуткий необъяснимый исход поездки был предопределён, в частности, выбором страны. Я не придавал географии особого рокового смысла, но допускал, что в поведении Дины действительно сквозила некая заданность.
Куда поехать, они решали несколько дней. Поначалу речь
В самолёте она уснула сразу после набора высоты и дышала ему в занемевшее от нежности плечо, как младенец, до той минуты, пока при посадочном крене окно не закрасил унылый североафриканский ландшафт.
По словам Арсения, она прямо на глазах расцвела и порозовела, когда, сойдя с трапа, вдохнула жаркий сладковатый ветер, налетевший поверх керосинного перегара.
В аэропорту она успела его напугать. В то время как он оплачивал въездные визы, Дина исчезла из зала прилёта, и Арсений с ног сбился, пока не догадался выглянуть наружу, в сторону лётного поля – она просто вышла подышать, постоять с блаженным лицом под бешеным арабским солнцем. Туда запрещено было выходить, но двое полицейских в грязноватых белых мундирах с жадностью глазели на неё со стороны, явно не решаясь прогнать.
Двор отеля устилали сиренево-красные лепестки – они падали с нарядно вьющихся, но усталых кустов. Было заметно, что и цветы, и тёмная зелень газонов, и сам этот двор тяжким трудом отвоёваны у пустыни, которая господствовала надо всем. За живой изгородью золотилась полоса пляжа и сверкал солёный ультрамарин.
В первый же день он купил у гидов, опекавших не загорелых пока новичков, экскурсию в Каир и к пирамидам Гизы. Большой, как дом, кондиционированный автобус отправлялся ночью, поспевая к проверке на полицейском кордоне, где им предстояло вписаться в караван таких же домов на колёсах, микроавтобусов, легковушек, чтобы затем под конвоем автоматчиков в джипах совершить семичасовой бросок по Аравийской пустыне – по сути, сквозь мёртвую зону.
В неровной темноте за стеклом, в мерном гудении скорости проносились дорожные знаки, встречные фары, бедняцкие тележки, запряжённые ослами, а когда египетская тьма брала своё, караван превращался в одинокую цепочку светляков, тихо ползущих между чернотой и чернотой.
Изредка на коротких остановках неспящие, самые бодрые выпрыгивали из автобуса в густую, медленно стынущую теплынь и дымили сигаретами в неестественно ярких лучах фар. Дина каждый раз выходила быстрее, чем он, и сразу нарушала границу ночи и света: её тянуло куда-то за обочину шоссе.
Он находил её благодаря платью, которое мерцало в темноте
Последний привал в пустыне устроили перед рассветом. Безвидная серая плоскость угрюмо возлежала в собственной тени, готовая к очередному приступу дневного жара. Справа из-за горизонта уже выпирала громадная раскалённая макушка.
И вот на этой десятиминутной стоянке, сжав ему ладонь обеими руками, с необъяснимой горячностью Дина вдруг попросила:
– Давай не пойдём назад в автобус!
– А куда пойдём?
Она качнула головой в сторону блёклой безводной пустоши.
– Туда. Мы ведь уже приехали.
– Ты шутишь?
– Я не шучу.
– Ты сумасшедшая, вот что. Мы там не продержимся и дня.
– Ну пожалуйста!..
Он чуть ли не насильно увёл её назад; Дина села с подавленным видом и прильнула к окну.
Когда они ехали по улицам столицы, грандиозной и мусорной, наваждение отодвинулось, ночь и пустыня казались теперь далековатым прошлым. На центральную площадь к Каирскому музею, невзирая на раннюю духоту, с утра подкатывали толпы иностранцев. Едва оказавшись в музее, Дина сказала: «Сходи, если можешь, без меня. Я тебя здесь подожду».
Он обошёл обломки и сокровища ранних династий, Древнего и Среднего царств почти бегом, только немного задержался в Новом царстве, на втором этаже, у покрытого золотом деревянного трона, где спереди на спинке с трогательной тщательностью выписана сцена, которая длится уже больше тридцати веков. Царица умащивает маслом своего юного мужа Тутанхамона, и у них одна пара сандалий на двоих. У фараона правая нога босая, у царицы – левая.
Дина терпеливо ожидала внизу, возле копии Розеттского камня. Когда после обеда их привезли к подножию трёх великих пирамид в Гизу, она даже не вышла из автобуса. Легендарные египетские древности привлекали её меньше всего. Арсений хотел понять: почему? Ответ позволял разгадывать себя, как надпись на Розеттском камне. «Так много мёртвых…» – сказала Дина.
Следующей полуночью они вернулись в гостиницу, всё так же засыпанную лепестками. Он был уверен, что поездка Дину разочаровала. Но перед тем как уснуть, она спросила: «Поедем ещё?» – и обняла его.
Утром на арабском базаре был куплен арбуз размером с водородную бомбу, контрабандно пронесён в отель, уложен в холодильник и доведён до состояния красного льда. С этим сладким ледяным мясом они выходили в тридцатиградусное пекло на балкон – крупно порубленный трофей сверкал тающими алыми слитками, Дина брала их губами с кончика ножа, и Арсению казалось, что он кормит пугливую дикую лисичку. Поцелованная в горячую ключицу, она спрашивала: «Ты меня полюбил?»
К морю, на пляж её не тянуло. Зато снова прозвучал вопрос: «Мы поедем ещё?» Чтобы не встраиваться в толпу туристов, он зашёл в небольшую экскурсионную фирму и договорился на завтра о поездке в Луксор. Нельзя сказать, что он не испытывал никакой тревоги. Он даже процитировал, на всякий случай, любительнице гулять по пустыне слова кого-то из открывателей гробниц в Долине царей, в двух шагах от Луксора: «Это место, где закипают мозги». Но с тем же успехом он мог их цитировать наедине с собой.