Заговор генералов

Незнанский Фридрих Евсеевич

Кстати, чек на эту сумму, подписанный председателем фонда, лежал в настоящий момент во внутреннем кармане американского гостя Джимми Сакко, и приятели, потягивая виски, сильно разбавленное содовой водой, как раз обсуждали ритуал вручения чека представителю Алмазного фонда, которого ожидали с минуты на минуту. Сделать это следовало во время фуршета и как можно шире осветить в печати. Собственно, для этой цели и были сегодня разосланы личные приглашения президента «Сатурна».

В данную же минуту вниманию «акул пера» был подброшен опальный Коновалов, который, естественно, одобрял действия российско-американского культурного фонда, несмотря на то что считал себя непримиримым

патриотом, а американскую демократию – первопричиной всех бед и разрушений, всего того бардака, что обрушился на русскую землю. Впрочем, в высокой политике одно другому никогда не мешало: можно поливать дерьмом идеологического врага, клясть последними словами разрушителей державы и столь же старательно выклянчивать у них деньги на борьбу с ними же. Исключения в России не составлял никто.

– Ну что ж, пора? – Костров легко поднялся из глубокого кресла. Перед зеркальной стеной, увеличивающей размеры небольшого кабинета до объемов средневокзального помещения, пригладил коротко стриженные седеющие волосы и обернулся к гостю.

Джимми одним глотком допил оставшееся в высоком стакане и по-юношески вскочил. Рядом с Костровым он выглядел мальчишкой – черноволосый, с крупными, чуть навыкате, глазами, быстрый в движениях и разговоре. Что-то в его внешности было цыганское, веселое, жуликоватое такое. Но Марк-то знал, что за этой якобы несерьезностью спрятан характер доподлинного кашалота. И уж если он положил на что-то глаз, можно быть уверенным: добыча никуда не уйдет. Хватка поистине железная. Вероятно, именно за эти жесткие деловые качества и ценил Джимми сам Роберт Паркер, поручавший своему любимцу проведение достаточно рискованных, даже и в этическом смысле, операций. И Сакко еще ни разу не подвел своего хозяина, а в общем-то, и благодетеля.

Марк, как уже было сказано, хорошо знавший и того и другого, мог бы поклясться, что Джима с Робертом связывают не только сугубо деловые отношения. Но эта тема деликатная, и ее в своих разговорах приятели никогда не касались. В конце концов, сексуальная ориентация каждого – дело сугубо индивидуальное. Но Сакко – не раз замечал Марк Михайлович – своей нарочитой бесшабашностью, чрезмерной открытостью и, вероятно, неразборчивостью по части привязанностей в сексуальном плане вызывал определенную ревность у Роберта. Впрочем, как известно, у каждого – свои заморочки…

Среди привычной тусовки острый глаз Кострова отметил прежде незнакомые лица. Несколько позже ему доложат, кто такие. Обычно, как известно, круг лиц на подобных мероприятиях, за редким исключением, бывает один и тот же – знакомые, друзья и приятели знакомых, просто широко известные люди, чьи портреты так или иначе примелькались. Поэтому совершенно неизвестных ему Марк Михайлович выделил сразу. И один из них – высокий и одетый явно не для сейшена – был заметнее других. По лицу этого типа было видно, что он попал сюда по ошибке, не нравились ему выставленные на стендах картины. А вот коньяк, который он отпивал частыми касаниями губ к рюмке, напротив, нравился. Кто таков? Обычный халявщик?

Подошедший помощник шепнул Кострову на ухо, заметив его естественный интерес к незнакомцу:

– Старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Турецкий собственной персоной.

– А кто его приглашал? – так же тихо спросил Костров.

Помощник пожал плечами.

– Ясно. Ну пусть. Внимательно следите за контактами. – И тут же громко обратился ко всем присутствующим: – Господа, если вы уже успели насладиться творчеством художников, давайте не будем нарушать славную традицию этого дома и перейдем в соседний зал, где страждущие

смогут промочить горло, а уставшие после напряженного трудового дня перекусить чем, как говорится, Бог послал. Впрочем, если я поторопился и у вас еще не прошло желание общаться с искусством, милости прошу, продолжайте осмотр.

Костров широко и открыто улыбнулся, а двое молодых, по-спортивному подтянутых людей одновременно распахнули створки высоких дверей, за которыми открылась веселящая душу картина: длинный, богато накрытый стол, ломящийся от всевозможных закусок, и пятеро официантов у противоположного торца стола. Фуршет, – значит, стулья не полагались. Хотя вдоль стен банкетного зала стояли удобные диваны. Словом, хочешь стоять – стой, посидеть – наваливай пищу в тарелку и вали себе на диван.

Марк Михайлович мог бы и не ехидничать, он прекрасно знал, чего обычно желает его публика. Народ тут же повалил в раскрытые двери. Турецкий с улыбкой наблюдал за этой картиной, вертя в пальцах пустую рюмку и как бы не зная, куда ее поставить. Костров заметил, кивнул одному из официантов, и тот быстро подошел к Турецкому с пустым подносом. Этим обстоятельством воспользовался и Костров, хотя не любил быть навязчивым: по заведенному порядку гости сами подходили к нему, представляя новых посетителей. Но в данном случае формальности подобного рода были излишними.

– Добрый вечер, господин Турецкий, – приветливо улыбнулся Костров и протянул ладонь для рукопожатия.

– Здравствуйте, Марк Михайлович, – спокойно, словно со старым знакомым, поздоровался Турецкий.

– Мы знакомы? – слегка удивился Костров.

– До сей минуты – заочно. Рад с вами познакомиться и очно, как говорится.

– Каким ветром?

– Слухами земля полнится. Говорят, публика бывает интересная. Модные экспозиции. А я – человек любопытный, вторая профессия – журналист. В настоящий момент внештатный корреспондент «Новой России». Надеюсь, доводилось слышать о такой газете?

– Ну а как же! А от кого, если не секрет, узнали о моем салоне? Хочу объяснить: мой вопрос вызван в некотором роде меркантильным интересом. Как работает реклама? Слухи – это ведь тоже одна из разновидностей рекламы, не так ли?

– Согласен. А вот от кого? – Турецкий задумался. – Вспомнил! Я так понимаю, что вас интересует, видимо, совершенно конкретное лицо? Иначе все социологические исследования ломаного гроша не стоят, верно? Был сегодня в «ленинке», мужик там попался мне симпатичный, Сиротин Алексей Андреевич. Он кадровик в этой библиотеке. Ну вот, в разговоре с ним и возник ваш салон.

Турецкий отлично помнил, что ни самого салона, ни фамилии Кострова не возникало, но в данном случае он подтасовал факт сознательно. Ибо наверняка контакты у этих двух бывших кагэбэшников имелись. Если Костров занимается аукционной деятельностью, то как же он может пройти мимо библиотечных раритетов?… Да и потом, интересно, как он отреагирует на фамилию Сиротина.

– Ах вот от кого, – будто бы даже поскучнел Марк Михайлович. – Да, мы знакомы, я даже как-то приглашал его на очередной вернисаж.

«Вот ведь негодяй, – думал между тем Костров, – а он ведь и слова не сказал, что обо мне говорили с этим…»

– Ну и как вам нынешняя экспозиция?

«Значит, задело…» Турецкий честно пожал плечами:

– Знаете, я все-таки не великий знаток живописи такого рода. Я не в восторге, прямо скажу. Но в таких вещах придерживаюсь китайского принципа: пусть расцветают сто цветов. Так, кажется?

– Ага! – засмеялся Костров. – А вредные мы – ножичком: чик! Да?

– А вот этого не одобряю. Я – плюралист… Хороший коньячок!