Заговор королевы
Шрифт:
— Итак, из этого мы должны понять, мессир, — отвечал Генрих, смотря на него с презрением, — что слово ваше, данное вами необдуманно, для вас необязательно. Хорошо, мы знаем теперь, как нам поступить.
— Разве ваше величество требует, чтобы я раздробил эти руки, которые цепляются за меня, и бросил ее без чувств к вашим ногам? Позовите ваших стражей, государь, и пусть они вырвут ее у меня, я не буду сопротивляться вашему приказанию.
— Было бы лучше, — сказала Маргарита, — если бы я заколола эту красавицу в его объятиях.
— Молчать! — закричал Генрих. — Она наконец смягчается.
— Кричтон, — сказала
— Моя рука парализована, — сказал с отчаянием ее возлюбленный.
— Когда вы произносили эту клятву, — продолжала с ужасающим спокойствием Эклермонда, — я дрожала, думая о ее последствиях, — я не ошибалась. Кому могла бы прийти мысль вложить кинжал в руку врага? Тот, кому вы дали ваше рыцарское слово, требует его исполнения, и я очень хорошо знаю, что он неумолим. Вам остается только одно — повиновение, и, чтобы вы могли повиноваться без угрызений совести, я отдамся ему добровольно. Не старайтесь удерживать меня, я не принадлежу вам более. Вы отреклись от меня в ту минуту, как эта клятва сорвалась с ваших уст. Вы не должны более обо мне думать, Кричтон. И именем той любви, которую вы питали ко мне, я приказываю вам, умоляю вас, не пытайтесь спасти меня.
— Мы говорили, что она смягчается, — вскричал Генрих, беря ее с торжествующим видом за руку. — Что же касается вас, кавалер Кричтон, мы в самом деле огорчены постигшим вас разочарованием, но надеемся, что наш орден Святого Духа утешит вас отчасти в потере вашей возлюбленной.
— Да погибнут эти проклятые узы, которые оковывают свободу моей души, а с ними вместе — да уничтожится всякое чувство благодарности!
— Очень благодарен, — отвечал с холодностью Генрих. — Наши милости, должно быть, недорого стоят, если их так легко отвергают, но мы не оскорбляемся от вашей вспыльчивости, кавалер. Минутное размышление сделает вас спокойнее. Нам говорили, что у шотландцев горячая голова, и мы видим подтверждение этих слов. Мы вполне вас извиняем. Вы находитесь в досадном положении, но не заботьтесь долее, мы отвечаем за безопасность этой девушки.
— Отвечаете ли вы за ее честь, государь? — спросил с горечью Кричтон.
— Ну, — отвечал с величайшей небрежностью Генрих, — пойдем же теперь на праздник.
Сказав это, он приложил к губам серебряный свисток. По данному сигналу дверь вдруг отворилась, открыты были портьеры, и глазам представилась ярко освещенная зала с рядами слуг и алебардистов, стоявших по обе стороны входа. В ту же минуту Шико вошел в молельню. Особенная улыбка оживила лицо Генриха.
— Чего же мы еще ждем? — спросил он, бросая на Кричтона торжествующий взгляд.
— Чтобы я проводил вас, — отвечал, подходя, Шико. — Только одно безумие достойно направлять стопы вашего величества.
— Злой! — сказал, смеясь, Генрих.
И, взяв под руку Эклермонду, он вышел из комнаты.
Кричтон, закрыв лицо руками, стоял с минуту как пораженный громом. Он был выведен из своего оцепенения легким ударом по плечу.
— Маргарита! — воскликнул он, отвечая на взгляд королевы Наваррской ужасным взглядом. — Зачем остаетесь вы здесь? Разве ваше чувство не удовлетворено? Вы заклали на алтаре безнравственности и сладострастия невинность, добродетель и непорочную привязанность. Неужели вы хотите своим присутствием оскорблять мою горесть или же вы жаждете
— Нет, Кричтон, — отвечала Маргарита Валуа, — я желаю более благодарной мести. Что вы мне предложите, если я избавлю эту девушку от позора и спасу ее от сетей Генриха?
— Мою благодарность, мою жизнь!
— Этого недостаточно.
— Безграничную преданность.
— Мне надо более — вашу любовь.
— Требуйте от меня то, что я могу вам дать, но не это.
— Итак, вы ее покидаете? Или вы забыли, где она и в чьей власти? Или вы забыли оргии Генриха? Забыли вы соблазнительные сцены, столь гибельные для чести нашего пола, которые на них разыгрываются?
— Маргарита, ни слова более, я ваш!
— Клянитесь, что если я это сделаю, то вы всю свою жизнь не встретитесь с этой девушкой в качестве ее любовника, клянитесь именем Богородицы, которая нас видит. — И, требуя эту клятву, Маргарита протянула руку по направлению "Мадонны". — Клянитесь, и я удовольствуюсь этой клятвой.
Едва были произнесены эти слова, как Шико показался в дверях.
— Ее величество требует вашего безотлагательного присутствия на пиршестве, — сказал он, чуть не задыхаясь.
— Прочь отсюда, шут! — закричала Маргарита.
— Ее величество королева-мать, — прибавил шут более тихим голосом.
И пока он говорил, Екатерина Медичи вдруг вошла в молельню.
— Дочь моя, — сказала Екатерина, — мы вас везде искали в большом зале. Почему находим мы вас здесь и в таком обществе?
— Государыня! — сказала Маргарита.
— Мы бы желали говорить с вами наедине. Отпустите этого сеньора, — продолжала Екатерина, бросая надменный взгляд на Кричтона.
— Оставьте нас, кавалер Кричтон, — сказала Маргарита. И прибавила более тихим голосом: — Не забудьте же, что я вам сказала.
Едва Кричтон вышел из молельни, как увидел Шико. Они перекинулись несколькими быстрыми словами.
— Ты боишься похищения джелозо? — сказал Кричтон. — Ты говоришь, что, по рассказам стражи, на башню Руджиери напала толпа вооруженных людей, которые требовали, чтобы ее им отдали? Затруднения умножаются, и однако же, я надеюсь справиться с ними. Где маска?
— Его так же трудно отличить в толпе, которая там движется, как отыскать нужное домино на карнавале. Никто не заметил его прихода, и никто, сколько мне известно, не видел его исчезновения. Что касается меня, — добавил Шико, — я полагаю, что он исчез тем же способом, как обыкновенно исчезает другое черное существо. На вашем месте, прежде чем скрестить шпагу с ним завтра утром, я бы попросил какого-либо благочестивого священника освятить ее или надел бы под платье образ или ладанку с изображением Христа.
— Фи! — сказал Кричтон. — Этот враг из плоти и крови. Но возвратись в залу пиршества и объясни свое отсутствие его величеству как можно убедительнее. Я скоро сам явлюсь туда.
— Об этом не беспокойтесь, я уклонюсь от его расспросов, но когда вы вернетесь на праздник? Не забудьте, что я вам передал о милостивых намерениях Екатерины на ваш счет.
— Не забуду и много тебе обязан за твое усердие.
— Для чего вы пренебрегли противоядием Маргариты? Оно может вам пригодиться.
— Теперь не время каяться в моей оплошности. Надо принять свои меры предосторожности. Впрочем, у меня иные намерения…