Заговор красавиц

Картленд Барбара

– Я так и знала! – воскликнула она, и ее резкий голос разрушил очарование цветочной беседки и отдаленных звуков музыки. – Я знала, что вы здесь!

– Что вам нужно, Ивонна? – спросил герцог.

– А как вы думаете? – резко ответила графиня. – Мне нужны вы! И больше никто!

– Здесь не место устраивать сцены… – начал герцог.

– Ах, сцены? – перебила его графиня. – Вот как вы со мной разговариваете? Все, Фабиан, довольно! Я устала от ваших бесконечных романов, от вереницы ваших женщин! Я пришла сюда, намереваясь убить

это несчастное создание, которое вы пытаетесь соблазнить. Но теперь я передумала. Я убью вас!

Графиня вскинула руку, которую до того прятала в складках своего бального туалета, и в полумраке беседки сверкнул перламутром маленький револьвер.

– Ивонна, будьте благоразумны! – мягко сказал герцог. – Не время и не место устраивать истерики!

Графиня в ответ прицелилась в него.

– Это не истерики, Фабиан! Это любовь! И с вашей смертью мои страдания окончатся!

В этот миг Лина отчетливо поняла, что несчастная женщина безумна. Она еще утром, когда графиня набросилась на нее в библиотеке, подумала, что Ивонна не в себе. Теперь же она убедилась, что француженка сошла с ума, и, если она говорит, что убьет Фабиана, она это сделает.

Не медля, не тратя времени на размышления, Лина рванулась вперед и заслонила собой герцога в тот самый миг, когда графиня взвизгнула каким-то нечеловеческим голосом:

– Умри, Фабиан! Надеюсь, поцелуй смерти придется тебе по душе! – и нажала на спусковой крючок.

Раздался грохот – Лина думала, что она оглохнет.

Девушку пронзила невыносимая, жгучая боль. Лина вскрикнула – и темнота накрыла ее.

Глава 7

Лина пришла в сознание – словно вырвалась из бесконечного темного тоннеля.

В первые минуты она не могла думать ни о чем, кроме того, что жива и может дышать. Это казалось странным, ведь, помнится, с ней произошло что-то ужасное…

А потом она снова провалилась куда-то во тьму.

Когда Лина вновь пришла в себя, первым, что она услышала, было пение птиц. Рядом кто-то ходил – она слышала шорох одежд и мягкие шаги.

Лина медленно, боясь возвращения боли, открыла глаза.

Комната, в которой она находилась, была ей незнакома. В ней царил полумрак. Лина сперва подумала, что сейчас ночь, но потом сообразила, что темно оттого, что на окнах опущены шторы.

Кто-то наклонился над ней, бережно приподнял ее голову и поднес к губам стакан с питьем. Только теперь Лина заметила, что ей хочется пить и во рту все пересохло.

– Dormez, ma petite ! – сказал добрый, ласковый голос.

Лина восприняла это как приказ, закрыла глаза и снова провалилась в забытье.

Прошло много времени – несколько дней или даже недель, – прежде чем к Лине вернулась способность думать и чувствовать. Ей показалось, что кто-то сильно стиснул ее левую руку. Она попыталась шевельнуть ею и застонала от боли.

Тотчас кто-то

очутился возле ее кровати, и тот самый голос, который она слышала, лежа в забытьи, произнес:

– Вы проснулись, мадам? Лина подняла глаза и увидела добродушное лицо, обрамленное монашеским убором.

Как бы отвечая на незаданный вопрос, монахиня сказала:

– Все в порядке. Вам нечего бояться. Опасность миновала.

«Опасность?»– удивилась Лина.

И тут она вспомнила!

Ужасная картина снова встала у нее перед глазами: графиня целится в герцога и визжит: «Умри, Фабиан! Надеюсь, поцелуй смерти придется тебе по душе!»

Потом грохот – и боль…

– Она… она стреляла в меня! – в ужасе прошептала Лина.

– Да, она стреляла в вас, – мягко сказала монахиня, – но, по милосердию Божию, рана оказалась куда менее опасной, чем могла бы быть.

Лина медленно повернула голову, пытаясь разглядеть свое левое плечо. Оно было скрыто под тугой повязкой.

– А… а рука цела? – с испугом спросила она.

Монахиня улыбнулась:

– Цела, цела! Кость не задета. Но пуля засела в мышце, ее пришлось вынимать, так что рана заживет не так быстро, как хотелось бы. Но вы молоды и сильны, и мы молимся за вас…

– Спасибо… – сказала Лина. Монахиня отошла к столу и принесла стакан с питьем. Питье пахло медом и лимоном.

Она напоила Лину, потом спросила:

– Не уложить ли вас повыше, мадам?

– Да, пожалуйста! – сказала Лина.

Монахиня очень бережно приподняла ее и подсунула ей под голову еще одну подушку. Потом подошла к окну и слегка отодвинула штору. В комнате стало чуть светлее.

Лина огляделась.

Она находилась в большой красиво убранной комнате со стенами, обитыми парчой, на которых были развешаны очень милые пейзажи.

Подняв глаза к потолку, Лина обнаружила, что он расписан нимфами и купидонами.

Она лежала в широкой кровати под золотым балдахином, с занавесями из кружева и шелка.

Она уже поняла, где находится, но все же спросила:

– Где я?

– Вы в доме герцога Савернского, мадам, – ответила монахиня. – В том самом, где был бал.

Лина затаила дыхание, когда воспоминания вновь нахлынули на нее.

Бал! Тот самый бал, на котором графиня стреляла в нее! Тот самый, где герцог объяснился ей в любви и простился с ней навеки!

Она жаждала задать один вопрос, жаждала, но не решалась, ибо боялась, что ответ убьет ее.

Вопрос был самый простой: в Париже ли герцог? Или он уехал, как и собирался?

Если он уехал, значит, она и в самом деле никогда больше его не увидит.

И тут Лина вспомнила, что спасла ему жизнь.

Если бы она не закрыла его своим телом, графиня убила бы его, как и намеревалась. Револьвер был направлен ему в сердце!

Лина попыталась связать все это воедино, но почувствовала, что это еще слишком тяжело для нее. Она прикрыла глаза и постаралась уснуть.