Заговор против «Эврики». Брошенный портфель
Шрифт:
— И это я обеспечу.
Махмуд-бек был очень заинтригован, но спросить о цели их приезда не решался. Он понимал, что, если Зульцер мог бы сказать, он давно бы сделал это. Светлов передал ему солидную сумму на расходы, связанные с приемом гостей из Берлина.
Перед тем как лечь спать, Илья сказал, что рано утром выедет в Тегеран. Никакие уговоры бека не поколебали его решения. Он сослался на занятость.
На рассвете Светлова разбудила трескотня винтовочных выстрелов. Раскрыв глаза, он увидел, как Махмуд-бек метался по палатке. Схватив винтовку и патронташ, бек выскочил наружу.
Кое-как одевшись, Илья
Он осмотрелся: одни кочевники, лежа на земле, снимали палатки, другие отстреливались, укрывшись за мешками с овсом. Возле них носились, поджав хвосты, собаки, ржали стреноженные лошади. Пули свистели совсем рядом, не давая поднять голову.
“Вот еще не хватало погибнуть здесь от шальной пули”, — подумал Илья.
Вскоре стрельба начала стихать. Нападавшие поднимали с земли лошадей, из-за которых стреляли, и по одному уходили к горам. Соплеменники Махмуд-бека не могли их преследовать, — живых лошадей почти не осталось, — они лишь вели беспорядочную пальбу по удалявшемуся противнику.
Махмуд-бек подошел к Светлову. Слуги его уже хлопотали, поднимая палатку.
— Это дело рук Дауд-бека из соседнего шахсевенского племени. Он мстит мне за то, что я хвалю фюрера. Узнал, что у меня гость и что я занят, решил воспользоваться случаем. Я с ним расплачусь. Хвала аллаху, что отбились.
Бек стал подсчитывать убытки, сколько погибло лошадей и собак, и совсем забыл о раненых соплеменниках.
— Как же быть с заданием Берлина? Об укрытии здесь парашютистов не может быть и речи. О них тут же станет известно окружающим племенам, — сказал Светлов.
— Парашютисты будут сброшены, как ты говорил, ночью. Костры не привлекут постороннего внимания, это здесь обычное явление, их разводят люди, охраняющие лошадей и скот. А из моего племени слух о прибытии гостей распространиться не может. Вывезем гостей в Тегеран ночью, никто о них не будет знать.
— Хорошо, пусть все остается так, как наметили. О сегодняшнем инциденте я не буду сообщать в Берлин.
Махмуд-бек крепко пожал Илье руку. Светлов напомнил, что ему пора в путь.
— Дорога, на которой только что совершено ограбление, безопасна, — горько усмехнулся бек и дал указание седлать оставшихся в живых лошадей.
Анна с нетерпением ждала возвращения Ильи от Махмуд-бека. Она не беспокоилась за него, но ее охватывало какое-то смутное подозрение. Его корректность, выдержка по отношению к ней, все, чем он так отличался от ее сослуживцев и чем нравился ей, стало почему-то ассоциироваться с его странным возбуждением, которое он обнаружил при задержке на швейцарской границе. Не нравилось Анне и то, что он долго отсутствовал, когда ходил последний раз в притон. Что он там так долго делал? Неужели Вальтер — предатель? От этой мысли холодок прополз по позвоночнику. Но она отвергла ее. Хорошее отношение Вальтера заронило ей в душу чувства глубокой симпатии. Она пыталась найти оправдание всему подозрительному, что заметила, но объяснить его задержку в притоне ничем не могла. Не поделиться ли ей своими сомнениями с Берлином? Она покачала головой — это будет выглядеть несолидно, ведь достаточно веских и конкретных фактов у нее нет, полагаться
Она тепло встретила Вальтера, когда он вернулся от бека.
К приему “гостей” все было готово. Илья и Анна поехали к тайнику, где хранилась рация, укрытая Ильей еще в первое его пребывание в Иране.
Из Тегерана он повел машину в сторону города Кума. Проехав километров двадцать, свернул в выжженную солнцем степь, на заброшенную, протоптанную когда-то караванами верблюдов дорогу. По ней ездили, наверно, еще в XVI–XVII веках, а может быть, и раньше. Вдоль проселка часто встречались руины гробниц и развалины караван-сараев.
Одна из гробниц хорошо сохранилась. На невысоком ступенчатом постаменте покоилась четырехугольная усыпальница из обтесанных камней, с покатой крышей.
Через небольшой проем Илья и Анна вошли внутрь. Илья зажег карманный фонарь. Гробница, видимо, давно была пустой, ее разграбили, наверно, какие-нибудь пришельцы. Местные жители считали гробницы святынями и никогда не прикоснулись бы к ним, не взяли бы даже при большой нужде ни одного камня. На это и рассчитывали немцы, выбирая их местом для тайников. Илья, следуя указанию Миллера, укрыл здесь рацию. Он вынул камень из стены, за ним оказалось углубление, там и лежала тщательно упакованная рация.
Вместе с Анной они распаковали ее. Рация оказалась в полной исправности. Анна, используя привезенную из Тегерана батарею, передала в Берлин, что к приему “гостей” все готово, и сообщила точные координаты места, где можно было приземлиться. На следующий день Илья и Анна приняли радиограмму из Берлина: “Встречайте гостей в ночь с 24 на 25 ноября. О прибытии немедленно сообщите”.
Теперь Илье по инструкции надо было ехать к Махмуд-беку и ждать там “гостей”. Светлов сказал Анне, что пойдет в город — предупредить Глушека и посмотреть, все ли готово у Гусейн-хана к приему боевиков. Сомнения опять стали одолевать Анну. Она решила пойти в город. Только стала одеваться, как раздался стук в дверь и в комнату вошел мулла, в коричневой, широченной и длинной до пят аба, в белой чалме. На его лице поблескивали очки в золотой оправе.
— Да пошлет аллах благополучие этому дому.
— Вы ошиблись. Хозяин дома живет рядом, — сказала Анна, всматриваясь в лицо священнослужителя, что-то в нем ей показалось знакомым.
— Нет, Анна, я не ошибся. Не узнаешь? — спросил мулла по-немецки.
— Реслер, неужели это ты? Что за маскарад?
— Да, милая, конечно, я. Без этого маскарада мне опасно разгуливать по городу. Меня многие здесь знают, и, если я попадусь им на глаза, это не сулит мне ничего хорошего.
— Как ты нашел меня?
— Я хорошо знаком с твоим Вальтером и, когда узнал, что он вернулся в Иран, решил с ним повидаться. Я никак не могу наладить связи с Берлином. У меня сохранился шифр, но нет рации, и я не знаю берлинских координатов. Ведь до прихода русских я все делал через посольство. Хотя Вальтер и из другого ведомства, он должен помочь мне. Это ведь в наших общих интересах. Когда ты вышла за него замуж?
— Я не жена Вальтера, а просто радистка, прикомандированная к нему под видом жены. Он готовит очень серьезную операцию. Ты знаешь, Реслер, я почему-то не верю ему. — Она сама не заметила, как вырвалось у нее наболевшее.