Заговор против «Эврики». Брошенный портфель

Егоров Виктор Георгиевич

Смирнов опустился на пол и заказал водку и закуску. Ему принесли кусок лаваша, головку лука и стакан водки. Отпив водки и пожевав лаваша, он повернулся к соседу, кряжистому малому с широким лицом, заросшим волосами. Волосы закрывали почти весь лоб, а густая борода тянулась от глаз до шеи.

— Как пройти во двор?

— Пойдем, я иду туда, — сказал тот и поднялся с пола.

В большом дворе стояла мазанка, обращенная к чайной, стена была без окон.

— А там что? — спросил Смирнов.

— Хозяину мало денег, которые он зарабатывает на водке и опиуме, —

усмехнулся парень, — вот и приспособил эту лачугу под постоялый двор. Здесь у него останавливаются паломники, идущие через Тегеран в святые места, в Мекку, Карбелу. В одном дворе пьяницы и богомольцы, — рассмеялся парень.

Возвратившись в зал, Олег заплатил и покинул притон.

XIX

Светлов готовился к поездке к Махмуд-беку. Анна пыталась было увязаться за ним, но Илья отговорил ее, сославшись на то, что женщине ехать туда не совсем удобно.

С утра Светлов пошел в частный гараж, знакомый ему по прежнему пребыванию в Тегеране, и выбрал машину. В тот же день он выехал к Махмуд-беку.

Сразу после Тегерана дорога пошла унылой равниной — низкие кустарники, сухая трава, голые места. Вдали маячили серые громады гор. У Ильи и без того было тоскливо на душе, а еще этот мрачный пейзаж. Со слов Али, снова появившегося у него в доме, Илья узнал о замужестве Роушан. Так и должно было получиться, ведь он за два года не написал ей ни слова. Илья не винил Роушан. Ему было тяжело, что он не может встретить ее и объяснить все. Что подумает о нем Роушан, узнав об Анне?

Из рассказов Али он понял, что отец хотел выдать Роушан за богатого купца, но Роушан вышла за другого, за Габиба, который вызволил из рук пособников фашистов советского моряка Андрея Дымова. Винить себя Илья тоже не мог. Что он мог тогда сказать ей? Что он — советский разведчик? Или офицер абвера? Еще неизвестно, как посмотрела бы на это Роушан. Да и руководство абвера не согласилось бы на этот брак; Илья не имел права действовать самостоятельно. Вот теперь могло быть по-другому. Он не сомневался, что из Ирана поедет на Родину. Роушан поехала бы с ним. Но все кончено, и нечего ворошить старое.

И все же всю дорогу Роушан не выходила у него из головы. Только подъезжая к месту, он отвлекся от этих мыслей.

Впереди показалось несколько глинобитных хижин, теснившихся у мечети. Илья остановил машину. Владелец единственного здесь караван-сарая Ибрагим-ага был своеобразным полпредом Махмуд-бека. Он сразу узнал Самуэля Зульцера и засуетился. Он знал, что этот швейцарский коммерсант продает через Махмуд-бека много товаров, главным образом дешевые ткани, и что Махмуд-бек хорошо на этом зарабатывает и дорожит дружбой с ним. Поэтому Ибрагим-ага был особенно гостеприимен. Гость Махмуд-бека — его гость. Ибрагим-ага накрыл стол в углу комнаты, провонявшей табаком и перегаром бараньего сала, и стал рядом, смотря с удовлетворением на творение своих рук. Он пытался пуститься в разговор, интересуясь,

где так долго отсутствовал агаи Самуэль, но тот отделывался односложными ответами.

Поодаль, на кошме, сидели посетители караван-сарая, кочевники в широченных шароварах, собранных у щиколотки, и выцветших куртках. Они пили крепкий чай из маленьких стаканчиков и с любопытством поглядывали на Светлова.

Наскоро поев, Светлов в сопровождении двух вооруженных шахсевенов верхом поехал в кочевье племени Махмуд-бека. Он успел порядком устать от непривычной езды, когда в окаймленной горами долине показались палатки кочевников. Смеркалось. Илья с трудом добрался до палатки Махмуд-бека. Она была, как и другие, из козьих шкур, но убрана внутри богаче.

Приезд агаи Самуэля был для Махмуд-бека неожиданным, он вскочил с подушек, разбросанных на ковре, глаза его радостно заблестели, и, забыв, что перед ним швейцарский коммерсант, он выкинул руку и крикнул во весь голос:

— Хайль Гитлер!

Светлов чуть не рассмеялся. Бек, которого он привык видеть в европейской одежде, был очень смешон в широких голубых шароварах и огромной чалме из цветных платков, обвязанных вокруг войлочной шапки. В палатке сидели седобородые шахсевены в просторных аба, старейшины племени. Светлов поздоровался с ними. Повинуясь знаку Махмуд-бека, бородачи вышли из палатки. Расходясь, они покачивали головами. Один из них заметил:

— Махмуд-бек неосторожен. Зачем он так открыто высказывает симпатии Гейдару, дела которого сейчас плохи?

Наци, чтобы польстить религиозным чувствам мусульман, распространяли слухи, что Гитлер принял магометанство, и называли его мусульманским именем Гейдар.

Оставшись наедине с беком, Илья рассказал о цели своего приезда.

— Махмуд-бек, на вашу долю выпала большая честь: Берлин доверил вам серьезное поручение. Есть ли у вас возможность подготовить где-нибудь поблизости площадку для приземления самолетов?

Он неожиданности Махмуд-бек оцепенел, но, справившись с собой, он засуетился и стал пространно объяснять, что совсем рядом имеется природная площадка, вполне годная для приземления нескольких самолетов. Ему сразу пришло в голову, что немцы готовят нападение на Иран. Вот когда наконец придет время расплаты с врагами, и он получит большую власть.

— Еще не совсем темно, пойдем посмотрим, — предложил он.

Площадка оказалась действительно очень удобной, одна сторона ее была окаймлена густым кустарником, за которым свободно можно было укрыться воинскому подразделению.

И на площадке они были только вдвоем.

— Махмуд-бек, надо подготовить десять комплектов одежды, которую носят в вашем племени. Прибывших гостей придется переодеть в нее и отправить в Тегеран. Надо обеспечить их машинами.

Махмуд-бек был несколько разочарован: это не военные действия.

— Мы их отправим к Ибрагим-аге на лошадях, а он подготовит две машины, на которых они могут выехать в Тегеран.

— Когда они закончат свое дело в Тегеране, их надо будет переправить нелегально в Турцию.