Заговор рвачей
Шрифт:
– Серьезное преступление… Похищение человека… Ну, вы скажите тоже. У нас тут так тихо, что даже бытового воровства не бывает. Ну, расслабится иногда кто-нибудь из отдыхающих – выпьет больше меры, а чтоб похищение…
– Вы мне не верите?
– Ну… – поморщился сержант.
– Тогда проверьте.
– Что и как? – удивился он.
– Я запомнил номер машины. Пробейте его по вашей базе данных, установите владельца и через него выйдете на похищенного.
Сержант снова улыбнулся:
– А кто похищен?
– Мужчина. Лет сорока. Невысокий.
Сержант пожал плечами:
– А что записывать-то? Про пропажу человека еще никто не сообщал. А нет заявления – нет преступления. И потому, согласно инструкции, никаких машин я проверять не стану.
– Но…
– Но, даже если я по вашему настоянию нарушу инструкцию, то что получится? У машины могут просто оказаться фальшивые номера. Она также может оказаться в угоне, о котором, кстати, пока еще тоже никто не сообщал. И угонов у нас здесь на моей памяти так же, как и историй с фальшивыми номерами и похищениями людей, никогда не было…
– Похищение? – переспросил еще один милиционер, появившийся из-за какой-то двери. В руке у него была наша газета. Страж порядка читал не иначе как мою «Алюминиевую смерть» о братьях Карамазовых.
Сержант кивнул:
– Да, гражданин вот утверждает, что именно похищение.
Сказать им, что я – автор «Алюминиевой смерти», чтоб мне поверили?
Второй милиционер внимательно посмотрел на меня:
– А гражданин сегодня много выпил?
– Не пил сегодня, – возразил я, но потом вспомнил, что вместе с Анной выпил у Самсона в кафе бокал замечательного вина, сделанного его братом Георгием, – Ну, почти не пил.
– Вот, видишь, – обратился второй милиционер к дежурному сержанту, – гражданин почти не пил. А мы вот совсем не пили и должны теперь бросаться грудью на раскрытие особо опасного преступления. Которого, очевидно, не было…
– Но я же там был. Я видел…
Нет, они и в то, что это я написал «Алюминиевую смерть» не поверят.
Милиционеры переглянулись. Дежурный сержант мягко обратился ко мне:
– Хорошо. Мы ваши показания запишем. Во всем разберемся. Примем меры. Спасибо вам большое за бдительность и участие. Теперь вы можете идти и спокойно спать.
– Да-да, – добавил второй милиционер, – хорошенько поспать вам не помешает.
Спал я в эту ночь плохо. Не было рядом уже привычной, теплой, ровно дышащей Анны. Зато, как наяву, я видел перед собой спину цыганки и, кажется, кричал:
– Постой! Погоди!
Цыганка оборачивалась и оказывалась уже не цыганкой, а мужчиной в клетчатой рубашке. Его держали под руки два милиционера в белых халатах с вышивкой «Медоза». Оба они были без форменных фуражек. Один – в бейсболке, другой с длинной косичкой.
Я проснулся посреди ночи. А ведь один из тех двоих, как бы врачей в белых халатах, был в бейсболке. Тот, что пониже. А у того, что повыше была косичка. И почему я не обратил на это внимание сразу? Там же, на месте? Ведь главврач из «Пальмиры», когда рассказывал
И я постарался вспомнить разговор с Самсоном, его рассказ о том злополучном вечере: «…ты ушел, а к нему еще двое друзей пришли. Молодые парни… крепкие такие, как спортсмены-физкультурники. Один в бейсболке был. Другой – с такой длинной косичкой сзади… Сидели они долго. Вина заказали. Говорили. А потом ему вдруг нехорошо стало…»
Один в бейсболке был. Другой – с косичкой… Абсолютно точно. И на дороге один был в бейсболке. А у второго точно были длинные волосы, заплетенные в косичку!
Я так хорошо вспомнил, представил себе этих как бы врачей. Я даже вновь услышал их голоса: «Ну, сначала отдай то, что тебе не принадлежит!.. Наш пациент… прихвативший с собой ненужные ему, но важные для нас документы… До встречи…»
Я вздрогнул. А не мне ли уж на самом деле все эти слова предназначались? Не для меня ли был разыгран этот спектакль с похищением? Мол, не отдашь тетрадь, то с тобой будет то же самое, что и с этим мужчиной.
Нет, как-то уж слишком… А может быть и не слишком. Но даже, если так, то кому я должен был отдать тетрадь? Им? Но я их не знаю. Не знаю, где их найти… «До встречи»… Они сами вновь выйдут на меня?
А вот почему, интересно, не стали реагировать на мое обращение в дежурной части? Не могут же быть в это дело впутаны милиционеры? Впрочем, почему не могут. В дежурной части на стене висит календарь «Медозы». А ведь Розендорф, которого очень интересовала тетрадь, как раз из «Медозы». Впрочем, мало ли у кого что на стене висит. У меня самого в Москве дома на кухне – календарь братьев Карамазовых. С очень красивыми быстрыми спортивными автомобилями, сделанными из теперь уже их бывшего алюминия.
Я снова вспомнил о том, что Карамазовых больше нет. Как там расстрелявший их бухгалтер Малькович? По вине кровавых братьев он потерял всю свою семью, а теперь из-за них поставил на кон и свою свободу…
Я не долго думал о Карамазовых и Мальковиче, мысли сами вернулись к делам дня сегодняшнего. А ведь тот мужчина в клетчатой рубашке так здорово, так по-настоящему упирался. И слова его были такими искренними: «Никакой я не пациент. Я такой же отдыхающий, как и все здесь. Ни откуда я не бежал и ничего не воровал. Отпустите меня!.. Никого я не резал!.. Да, не слушайте их! Не слушайте! Я здоровый! Я совершенно здоровый!..»
Я плохо спал в эту ночь.
8
После завтрака в коридоре «Медозы» я столкнулся с Розендорфом. Он внимательно посмотрел на меня:
– Что-то вы сегодня не очень хорошо выглядите. Плохо спали?
Я подтвердил:
– Да, не очень.
Было такое ощущение, что он знает о происшедшем вчера.
Розендорф покачал головой:
– Да, бурный роман – бессонные ночи…
– А вы и про роман мой наслышаны?
Он рассмеялся: