Заговор
Шрифт:
— Прошу прощения, я просто устал.
— Или вы что-то от меня скрываете? — спросила Элизабет.
— Я мог бы задать вам тот же самый вопрос.
—То есть?!
— Ох, я не знаю, давайте забудем все это,— сказал Марк.— Почему ему потребовалось так спешно увидеться со мной?
— Да потому, что я хотела вас с ним познакомить! Что в этом странного? И какого черта я должна объяснять?!
Она резко встала и пошла по коридору, толкнув вращающуюся дверь в его конце. Трое наблюдали, как она уходит. Один последовал за ней, двое остались. Марк тоже медленно двинулся к выходу. Ему было сейчас не до этих людей.
Возвращаясь
Марк перевел дыхание, прикидывая, что последует за этим сообщением. Но докладывавший уже отключился.
Точно к сроку в «Шаратон-отель» прибыли только Тони и Ксан. Они провели бок о бок много часов, но почти не разговаривали. Тони был удивлен: о чем это джап может так долго думать? Время у Тони было занято до предела — он тщательно изучал путь, по которому ему предстоит ехать в последний день, доводил «бьюик» до высшей степени кондиции, сидел за рулем при поездках босса и Маттсона; они продолжали относиться к нему как к паршивому шоферишке. Ничего, мозги у них точно такие же... Если б не он, эти псы из ФБР давно бы сели им на хвост. Но завтра к вечеру вся эта свистопляска кончится, и он сможет убраться куда хочет и спустить свои честно заработанные денежки. Он еще не прикидывал, случится ли это в Майами или в Лас-Вегасе. Тони привык спускать все деньги еще до того, как он их зарабатывал. Появился босс, сигарета, как всегда, свисала у него изо рта. Босс брезгливо спросил, куда подевался Маттсон. Оба пожали плечами. Маттсон всегда работает один. Он никому не доверяет. Босс был разгневан и не делал попытки скрыть это. Через несколько минут появился и сенатор, который тоже был чем-то расстроен, но он даже не обратил внимания на отсутствие Маттсона.
— Уж очень неудачно вы назначили время для этой встречи,— сказал он,— в сенате последний день дебатов по биллю. Давайте поскорее начнем.
Босс повернулся к нему:
— Куда-то запропастился Маттсон, а его сообщение жизненно важно.
Наступило молчание. Говорить было не о чем: каждый знал, с какой целью он находится здесь.
— Хватит ждать,— сказал наконец босс,— начинайте, Тони.
— Машине потребуется не более трех минут на то, чтобы выйти на И-стрит, и еще три минуты, чтобы достичь Капитолия. Добавьте еще сорок пять секунд на то, чтобы подняться по ступеням, плюс-минус до полминуты, и он окажется вне досягаемости. Я просчитывал в полночь, в час, в два ночи, помня, что для него путь будет очищен.
— А после операции? — спросил босс.
— Две минуты на то, чтобы спуститься с крана и через проход под «Рейберн-билдинг» выйти к станции метро «Южная Столичная». Как только этот...— он остановился.— Как только Ксан доберется до метро, они его уже никогда не найдут; за несколько минут можно оказаться на другом конце Вашингтона.
— А не перехватят его за эти три минуты пятнадцать секунд? — спросил сенатор, которого лично Ксан совершенно не интересовал, но он не был уверен в том, как поведет себя маленький человечек, когда его схватят.
— С уверенностью ничего нельзя утверждать, кто же знает, как сложатся дела в первые пять минут! — ответил босс и снова обратился к Тони: — Машина в полном порядке?
— Конечно. Готова хоть для гонок в Дайтоне.
Был холодный мартовский день, но сенатор промокнул вспотевший лоб.
— Ксан, твое слово,— сказал босс.
Ксан за последние два дня довел свои действия до автоматизма. Обе ночи он спал на верхушке крана, винтовка была там же:
— Двадцатичетырехчасовая забастовка начинается сегодня в шесть вечера.
— Отлично,— сказал босс. Он потушил сигарету и зажег новую.— Я буду на углу Девятой и Пенсильвания-стрит, свяжусь с вами в десять тридцать. Дам сигнал, как только машина пройдет мимо меня. Мой знак будет означать, что у вас в запасе три минуты и сорок пять секунд. Хватит ли вам этого времени?
— Мне достаточно двух с половиной минут,— сказал Ксан.
— В самый обрез, не так ли? — спросил сенатор, все еще обильно потея.
— Может быть... И в таком случае вы должны задержать его на ступенях, потому что мы не хотим подвергать Ксана опасности дольше, чем необходимо,—сказал босс.— Чем дольше Ксан будет на виду, тем больше шансов, что его могут засечь с вертолета Секретной Службы.
Сенатор повернулся к вьетнамцу.
— Сколько времени займет сборка винтовки? — спросил он, пытаясь нащупать слабое место плана — так обычно поступают на заседаниях сенатских комиссий.
— Две минуты, чтобы собрать ружье, и тридцать секунд, чтобы занять позицию для стрельбы. Еще две минуты, чтобы разобрать ружье и вернуть его на место. Это винтовка «вомхуф супер-экспресс» калибра 5,6: пули весом семьдесят семь гран со скоростью на вылете в три тысячи четыреста восемьдесят футов в секунду, что предполагает силу удара в две тысячи футо-фунтов. На языке криминалистов это означает, что в безветренную погоду я с двухсот футов попаду ему в лоб с точностью до полу дюйма.
— Устраивает? — спросил у сенатора босс.
— Думаю, что да,— сказал тот и погрузился в мрачное молчание, вытирая постоянно потеющий лоб.
Затем что-то еще пришло ему в голову, и он собрался было снова задавать вопросы, но тут дверь распахнулась, и в комнату влетел Маттсон.
— Прошу прощения, босс. Но у меня есть новости.
— Приятные, надеюсь?
— Боюсь, что плохие, босс, очень плохие,— сказал Маттсон, переводя дыхание. Все с тревогой ждали.— Его имя Марк Эндрью.
— Кто это? — спросил босс.
— Человек из ФБР — это он был в больнице с Колвертом, а не Стеймс.
— Начните-ка с самого начала,— сказал босс, закуривая новую сигарету.
Маттсон сделал глубокий вдох.
— Я был у жены Стеймса, пришел к ней выразить соболезнование, и она рассказала мне, как Стеймс провел тот вечер, вплоть до муссаки. Она меня и вывела на Марка Эндрью. Я засек его и в последние сорок восемь часов ходил за ним по пятам. У себя на службе он числится в двухнедельном отпуске, но для отпускника он очень странно проводит время. Я видел его в штаб-квартире ФБР и в близлежащем ресторане вместе с докторшей из больницы Вудро Вильсона. И еще он шныряет повсюду в Сенате.