Заговоренный меч
Шрифт:
Она далека была от того, чтобы укорять невинного Мухаммеда-Джоки за его отца Абду-Латифа, который убил ее отца Улугбека. Недолго прожил Абду-Латиф после отцеубийства и сам был зарезан на том же троне. А пользу от всего получили враги.
— Не нужно враждовать дочери Улугбека с сыном Абду-Латифа, ибо все равно мы одной крови! — сказала она ему. — Ведь издавна известно, что «шестеро ссорящихся между собой уступают в битве одному смельчаку». Среди оставшихся в живых потомков Улугбека мы наиболее близки друг другу. Давай же подадим пример своей беспокойной родне. Потомки великих завоевателей всегда должны стремиться к миру, чтобы и на них
Рабиа-султан-бегим не случайно была так ласкова с Мухаммедом-Джоки. Они росли вместе во дворце Улугбека, и племянник был всего на пять лет младше ее. На правах старшей она с детства окружала его заботой. Несмотря на жестокость придворных нравов, они с малых лет питали друг к другу любовь и привязанность. Это чувство возымело теперь верх над всем остальным, что случилось между их отцами и родственниками.
В честь приезда Мухаммеда-Джоки четвертая жена хана устроила большой пир. Снова состязались джигиты и борцы-палваны, с утра до вечера в ханском парке раскачивались качели.
Когда прошла положенная для гостя неделя забав и веселья, Мухаммед-Джоки был принят Абулхаиром. Он рассказал хану о цели своего длинного и трудного путешествия и о своих планах. Увидя, что гость явился к нему совсем без оружия, хан почти успокоился. Беседа получилась задушевной. Конечно, главную роль сыграла в этом присутствовавшая тут же Рабиа-султан-бегим. Абулхаир постепенно привыкал к виду своего родственника и уже не хватался за кинжал.
А Мухаммед-Джоки рассказывал интересные вещи. Оказывается, народ и почтенные бии недовольны правлением Абдусаида. Хан Абулхаир поинтересовался количеством и составом войск в Самарканде, Бухаре и Герате. Мухаммед толково рассказал о них, дал оценку их состоянию. А потом без всяких околичностей попросил у хана Абулхаира поддержки в предстоящей борьбе за престол тимуридов.
— О великий Абулхаир-хан, для того я и приехал к вам! — сказал он. — Мой дед Улугбек принял этот престол от самого Тимура. А теперь пришел мой черед, и право мое на дедовский престол неоспоримо!..
— Как же ты думаешь осуществить это? — спросил хан Абулхаир. — Право есть лишь у того, за кем стоит доброе войско…
— Я знаю, мой хан… Абдусаид сейчас ушел в поход, чтобы до конца довести завоевание Хорасана и Балха. Этим он надеется укрепить свое могущество, чтобы ни от кого не зависеть. В Мавераннахре растет недовольство, потому что война пожирает все средства. Помогите мне взять Самарканд, и все отвернутся от Абдусаида. Такой удобный для меня случай вряд ли представится когда-нибудь в другой раз…
Абулхаир усмехнулся:
— Когда надо было отобрать власть у Абдаллаха, то же самое говорил мне Абдусаид…
— Я не Абдусаид! — воскликнул Мухаммед-Джоки. — Если стану самаркандским кореханом, то никогда не забуду вашей поддержки. Могу поклясться на Коране, что буду для вас как сын! Да разве моя дорогая Рабиа-султан-бегим не самый близкий человек мне в этом мире?
— Мне не нужно усыновлять тебя… — задумчиво сказал хан Абулхаир. — У меня достаточно своих сыновей. Но я хочу, чтобы был ты мне вместо сына на престоле тимуридов!
— Вот Коран, вот хлеб, и даю вам в этом клятву. Воля ваша отныне сделать со мной все, что угодно, если нарушу ее!..
Абулхаир долго думал, потом посмотрел на Мухаммеда-Джоки уже совсем другими глазами. Это были суровые глаза полководца:
— Сколько осталось в Самаркандском вилайете боевых слонов, пригодных к сражению?
Этот вопрос всегда занимал степных военачальников, когда начинали они войну с Мавераннахром. С тех пор как Тимур завоевал часть Индии, у всех более или менее крупных властителей Средней Азии появились боевые слоны в войске. Значительное количество их было в Самаркандском и Бухарском вилайетах. Это было самое действенное средство против конницы кочевников. Не видевшие никогда слонов степные полудикие кони пугались одного вида этих чудовищ и выходили из повиновения. Да и смелые джигиты без большой охоты приближались к громадным слонам, наверху которых сидели укрытые лучники и осыпали градом стрел атакующих.
Хан Абулхаир обычно выбирал такой момент для нападения на Мавераннахр, когда слоны были в каком-нибудь походе. Словно волчья стая, нападающая лишь ночью на уснувшие кошары, налетала его конница на оставленные без должной охраны города. А после захвата их слоны уже были бесполезны.
Правда, к этому времени немного оставалось слонов в вилайетах Мавераннахра, но еще с юных лет Абулхаир испытывал перед ними мистический страх. Двадцать пять лет было ему, когда в первый раз подошел он к стенам Самарканда. Лишь трех слонов выпустили на него жители города, но все бесчисленное конное войско хана Абулхаира в панике разбежалось кто куда. Когда на него самого бросилось, яростно размахивая хоботом, громадное животное, он так струсил, что уронил копье и убежал пешком, бросив коня. Хорошо, что умный конь сам разыскал его в свалке и вынес из битвы.
С тех пор хан Абулхаир, прежде чем идти в Мавераннахр, всегда осведомлялся о слонах. Как говорится, «укушенный змеей боится перешагнуть через пеструю веревку».
— Все те же три слона во всем Мавераннахре! — успокоил его Мухаммед-Джоки. — Да и те уже настолько стары, что годятся лишь для перевозки гаремов.
— Разве трудно достать других слонов? — недоверчиво спросил хан Абулхаир.
— Не в слонах дело… Для того, чтобы обучить их боевому искусству и использовать в военных целях, нужны опытные погонщики. Раньше эту службу несли пленные рабы из Индии. Многие из них постарели и умерли, другие сбежали на родину. Двадцать слонов, оставшихся без погонщиков, отравили в свое время противники Абдаллаха…
Абулхаир удовлетворенно кивнул головой:
— И хорошо сделали!..
Он поднял глаза к потолку, где арабской вязью были написаны различные изречения, и прочел вполголоса: «Где можно обойтись, совершай свое дело без кровопролития. А где не обойтись, пусть будет тебе судьей аллах!»
Под этим изречением висело на стене множество оружия: булатный меч, кривая степная сабля, трехгранное двуострое копье из кремниевой стали, палица с чугунной пупырчатой головкой, несколько луков… Вот этим самым мечом отсек он когда-то голову своему наставнику и учителю. А копьем насквозь пробил сердце хана Мустафы…
Абулхаир невольно усмехнулся… «…где не обойтись, пусть будет тебе судьей аллах!» Как будто без помощи бога взял я в руки оружие! И не ради же забавы допустил бог присутствие на земле копий и мечей".
Да, бог всегда был с ним, иначе не везло бы ему так всю жизнь. Вот и теперь допустил он, чтобы отравлены были боевые слоны в Мавераннахре. Не знак ли это ему свыше — напасть на ожиревших горожан! И пусть пеняет на себя клятвопреступник Абдусаид. Аллах и не может быть с ним, потому что нарушил он божью клятву. А хан Абулхаир избран для божьего суда над ним.