Заговоренный меч
Шрифт:
Если присядет верблюд здесь в прибрежной
траве,
Ни за что не сыскать его.
Когда рыба идет косяком,
Коням не напиться воды!..
Ночные шумы от зверья
И сытый птичий гомон
Не дадут здесь уснуть человеку и под землей!
Но я все же покидаю
Твои
Благословляю вас, остающиеся,
И желаю вам счастья
Во все века!..
Почему же продолжают уходить к Джаныбеку и Керею казахские племена и роды? Неужели на краю пропасти великая Орда, созданная с таким трудом? Десять сыновей, пятнадцать дочерей и полсотни внуков уже у него. Разве этого недостаточно, чтобы замазать все щели в давшей течь лодке?
Еще при его жизни некоторые из сыновей начали показывать свои коготки. Что же станет с Ордой, когда останутся они одни и не надо будет оглядываться на отцовский кнут? Растащат по клочкам все ханство! Да, пока не поздно, следует железной рукой навести порядок как в собственном доме, так и у его порога.
Прежде всего необходимо сделать верным союзником Мавераннахр. Тимуриды имеют там вес и влияние, следовательно, нужно использовать Рабиа-султан-бегим. Правнучка самого Тимура и дочь любимого ими Улугбека должна быть жива и здорова, тем более что отпали всякие подозрения в отношении ее супружеской верности. Чингисхан учил, что война необходима для захвата чужих земель, а кто лучше сможет управлять ими, чем свои же беки и султаны. Так пусть они будут из его дома. Пусть его дети остаются правителями не в зыбкой переменчивой степи, где все зависит порой от настроения того или иного батыра и его рода, а в древних сырдарьинских городах за толстыми стенами. Туда рано или поздно перенесет он свою столицу назло всем степнякам, которые уходят, даже не предупреждая его об этом!
Ну, а укрепившись там, можно будет навести порядок и в степи. Прежде всего надо осуществить давно задуманный поход на Моголистан. Дорого заплатят ослушники за самовольный уход, на брюхе приползут обратно под его защиту. Всех соседей натравит он на них!
Хорошо сказал этот Оспан-ходжа:
«Везир, знающий слишком много, не должен оставаться в живых!»
Прежде всего это относится к нему самому. Хоть и находится он в глубокой яме, да и жить ему осталось немного, но не надо уповать на Бога в таком деле. Земля тоже имеет уши. Слишком много тайн рассказал он сегодня. А сколько еще хранит его память!.. Что же касается Бахты-ходжи…
С этого дня прекратили давать всякую еду находящемуся в каменном мешке Оспан-ходже. А главный везир Бахты-ходжа вдруг исчез. Ушел из дома с четырьмя нукерами личной охраны и не вернулся. Ханские гонцы поскакали во все четыре стороны искать его, но тот как в воду канул.
Вскоре поползли слухи, что Бахты-ходжа сбежал в Моголистан. Хан был удручен этим обстоятельством и искоса посматривал на придворных и близких людей сбежавшего везира. Они вначале перешептывались о причинах исчезновения своего земляка, а теперь сами испугались ханской мести.
Но хан Абулхаир ограничился тем, что забрал себе в пятые жены оставшуюся тринадцатилетнюю дочь пропавшего везира, которую приметил уже давно.
И все же Рабиа-султан-бегим была для хана дороже всех остальных жен. С ней продолжал он обсуждать многие свои дела. И, к чести ее следует сказать, она давала хану неплохие советы. Все реже стали проявляться у него вспышки подозрительности по отношению к ней. Как только исчез с горизонта Бахты-ходжа, она стала заменять везира даже при решении дел, мало касающиеся женщин. Острый ум отца проявлялся в ней, и в жизнь ханства она вмешивалась без лишнего шума, достойно и незаметно…
Прошло совсем немного времени, и Рабиа-султан-бегим сделалась главным лицом при хане-супруге. Ни одного сколько-нибудь важного решения не принимал он без ее совета. А она старалась давать их поменьше, потому что чувствовала: если хан Абулхаир начинает слишком зависеть от какого-нибудь человека, для того добром это не кончается. За примерами было недалеко ходить…
К тому времени как раз пришла весть, что в Орда-Базар едет Мухаммед-Джоки, внук
Улугбека. По распоряжению Рабиа-султан-бегим его встретили с высокой торжественностью за чертой города. Десяток джигитов ехали с ним. Все они сошли с лошадей у ворот Орда-Базара и вошли в город пешими. Оставив у входа во дворец оружие, они склонились перед ханом Абулхаиром в глубоком поклоне…
Хан Абулхаир вздрогнул и ухватился рукой за кинжал: Мухаммед-Джоки как две капли воды похож был на бежавшего батыра Саяна. Даже родинка у них на одном и том же месте.
Рабиа-султан-бегим, сидевшая рядом с Абулхаиром, чуть наклонила голову:
— Мой повелитель-хан, это ваш младший шурин Мухаммед-Джоки, родной сын мирзы Абду-Латифа!
Потом она повернулась к гостю:
— Мой родной и единственный Мухаммед-Джоки, благополучен ли был твой путь?..
Тот утвердительно кивнул головой и произнес положенные слова.
— Ты стоишь перед своим зятем, высокочтимым и мудрым, как пророк Сулейман, грозным, как Искандер-Зулькарнайн, перед ханом всей страны Дешт-и-Кипчак, верным другом Мавераннахра и Хорасана!
Она первая сошла с места, подошла к племяннику и обнялась с ним грудь в грудь. Абулхаир снова почувствовал головокружение. А когда она подвела племянника к нему, хан даже сделал шаг назад и поздоровался с ним за руку. Обняться, как положено родственникам, было свыше его сил.
Словно завороженный, не мог оторвать глаз от лица гостя хан Абулхаир. Те же густые сросшиеся брови, пронизывающий взгляд, то же бледное, благородное лицо, что у батыра Саяна. И движения у него такие же — мягкие, тигриные…
Тревога не проходила. Хану все время казалось, что против него затевается что-то и под видом Мухаммеда-Джоки во дворец к нему проник бежавший к аргынам батыр Саян. Каждое мгновение ожидал он с его стороны удара кинжалом. Сразу все понявшая Рабиа-султан-бегим мягко улыбнулась ему, успокоительно положила руку на его руку.
— Я забыла предупредить тебя, мой дорогой хан, что Мухаммед-Джоки словно повторение батыра Саяна! — шепнула она.
Увидев, что хан продолжает волноваться, она попросила разрешения удалиться с гостем, и Абулхаир с облегчением согласился. Рабиа-султан-бегим увела гостя на свою половину.