Заговорщик

Прозоров Александр Дмитриевич

– Ливонцы уже сорок девять лет забывают платить тебе положенную дань, государь, – повторил Зверев. – Может, Бог решил наградить тебя серебром?

– Навет сие страшный, великий царь, – забеспокоился комтур и подошел ближе. – Не было сего условия в прежнем уложении, и до того даней орден от века русским не платил!

– А это что? – опять покрутил в пальцах свиток Андрей.

– Дозволь глянуть, боярин, – наконец заинтересовался документом Висковатый.

– Князь! – тут же сурово поправил его Зверев. – Князь Сакульский по праву владения.

– Василия

Лисьина сын? – приподнял брови дьяк. – Как же, знаю, знаю. – И он довольно бесцеремонно выдернул копию у Андрея из рук.

– Как супруга твоя себя чувствует, княже, как дети растут? – ласково поинтересовался правитель.

– Спасибо, здоровы, – кивнул Зверев. – Старшей почти шесть, младшей два исполнилось. Летом мальчик родится.

– Все мы мальчиков ждем, – не поднимая глаз, заметил Висковатый. – А рождаются больше девчонки.

– Я не жду, боярин, я знаю, – так же небрежно, не поворачивая головы, ответил Зверев.

– Я должен свериться с грамотами приказа, государь, – свернул грамоту в трубочку дьяк.

Иоанн молча поднял руку, повернул ладонью кверху. Висковатый что-то тихо буркнул, но свиток на нее положил. Царь пробежал документ глазами столь же небрежно, сколь и предыдущие, усмехнулся и протянул послу. Дьяк шумно втянул носом воздух, зрачки Готарда Кетлера запрыгали по строчкам.

– Этого не может быть! Мне неведом сей договор и его обязательство, – в полной растерянности пробормотал ливонец. – Я должен… Я должен снестись с магистром, проверить архив.

– Вот видишь, Иван Михайлович, – пригладил бороду правитель. – Одним своим появлением сей князь расстроил подписание перемирия. Однако же и глаза мне открыл, – голос Иоанна окреп. – Негоже людям, христианами себя нарекающим, от клятвы своей отказываться и долга пред господином своим не исполнять!

– Видит Бог, великий царь, – низко поклонившись, комтур развел руки, – великий магистр не имел мысли оскорблять или обманывать тебя. В прежние годы не случалось обычая платить дань Руси за ливонские земли.

– И потому накопилась недоимка почти за полвека серебром! – Иоанн даже хлопнул ладонями по подлокотникам кресла.

– Я клянусь немедля по возвращению в Цесин [8] сверить записи и поднять все прежние договора… – продолжил оправдываться посол.

– Один год, кавалер! – перебил его царь. – Магистру Вильгельму Фюрстенбергу хватит одного года, чтобы найти в архивах договор моего деда и собрать положенные недоимки? Через год, в сей день и час жду тебя здесь с данью для продления договора о перемирии. Клятву, данную на святом кресте, кровью Господа нашего, Иисуса Христа окропленном, нарушать никому не дозволено!

8

Цесин – замок неподалеку от Риги, резиденция магистра Ливонского ордена.

Посол на миг замер, но возражать не стал, рывком сорвал шляпу, изобразил некий странный пируэт:

– Я немедля отъезжаю

в Ригу, великий царь. Могу поклясться, что при новой встрече я с легкостью отвечу на любые твои вопросы… – Готард Кетлер попятился к двери, ловко проскользнув между сопровождавшими его личностями, и исчез снаружи. Бюргеры в балахонах поклонились без всякого изящества, развернулись и, столкнувшись плечами, вышли следом.

– А ведь дань привезти он так и не пообещал, – тут же отметил Иоанн.

– Нельзя раздавать угрозы, которые не можешь выполнить, – тихо выразил недовольство Висковатый.

– Грамота подлинна? – резко повернулся к нему молодой царь.

– Это копия, – уточнил дьяк. – Надобно свериться в старых хранилищах. Но, мыслю, такой уговор при Иоанне Васильевиче заключался. Крепко тогда ордынцам досталось, они на все соглашались, лишь бы мир себе получить.

– А коли так! – повысил голос Иоанн, но тут же осекся, поднялся с кресла, поклонился: – Благодарю за службу, друга. Андрей Васильевич, за мной…

Он быстрым шагом достиг двери, нырнул в нее и замедлил шаг, оглянувшись на спешащего позади дьяка:

– Чем недоволен ты, Иван Михайлович? Коли верными грамоты окажутся, там чуть не сорок тысяч рублей в казну добавится. Рази лишнее сие? Впредь новый повод будет ливонцев на переговорах любых давить. Чуть что не так, сразу про дань напоминать станем. Коли смирно себя поведут – можем и забыть на время.

– А ну, не заплатят, государь, что тогда? – решительно возразил Висковатый. – По грамоте сей орден древнюю клятву подтверждает и подданство свое. Коли дань платить откажутся – позор на тебя ляжет, Иоанн Васильевич! Получится, смерды твои взбунтовались, господина не признают. Как ты их накажешь, государь? Чем? Руки-то связаны! Нельзя, Иоанн Васильевич, никак нельзя требовать того, чего не сможешь получить, и раздавать угрозы, которые не сможешь исполнить! Ведь придет час за каждое слово ответить. И что тогда? Позор! Тебе позор, мне, всему царству русскому!

– А чего не исполнить? – пожал плечами Зверев. – Орден ныне на полудохлого бобра похож. Только пни хорошенько – и свежевать можно. Дай мне стрельцов, государь, которыми я под Казанью командовал, – через полгода этот комтур и их магистр станут служить при тебе клоунами.

– Терпеть не могу, когда мальчишки бестолковые в делагосударевы лезут, – негромко высказался Висковатый. – Дров завсегда наломают, а мне разбирать. Каждый юнец воображает, что хлопоты вековые способен разом разрешить.

– Ты как с князем разговариваешь, мурло безродное?! – Андрей цапанул пальцами воздух в том месте у пояса, где должна была висеть сабля. – Тебя вежливости давно не учили?!

– Кто тебя звал с головой дубовой в тонкое ремесло? – перехватил посох посередине дьяк и попытался замахнуться – да потолок не позволил. – Сидел бы себе в лесу, да пиво сосал. Блохи, что ли, в берлоге завелись?

– Я тебе сейчас самому блох напущу, – пообещал Зверев, оглядываясь в поисках оружия. – Я таких уже штук триста к праотцам на уроки отправил.