Заговорщик
Шрифт:
– И куда он клонит?
– Он хочет сделать Россию крепкой и управляемой, послушной любой его воле.
– Разве это плохо?
– В том-то и дело, что хорошо, – тяжко вздохнул Андрей, плеснул себе полный кубок кваса и залпом выпил.
– А про дань, – забеспокоился Друцкий, – что он про дань ливонскую думает?
– Боярин Висковатый про нее вообще забыть предлагает. Иоанн хочет использовать, чтобы лишний раз ордынцев прижимать при любых переговорах. Но вот получить ее, похоже, не надеется никто.
– Плохо, – облизнул губы Юрий Семенович. – Что же это государь наш о чести
– В Прибалтику? – крякнул Зверев.
Ехать в Лифляндию ему совсем не улыбалось. При современных скоростях даже верховой на перекладных в дальних переходах «мчится» от силы десять километров в час. Скакать до Риги – это одной дороги месяца два получится. А сколько еще там просидеть доведется, пока прояснится ситуация? Этак до самой осени застрять можно. Андрей же надеялся навестить поместье на Свияге, к тому же летом у него должен родиться сын – тоже хочется рядом быть. Хлопоты кое-какие и в Великих Луках, и в княжестве имеются. Нет, пропадать на все лето где-то на краю света он вовсе не желал.
– Тебе хорошо кататься, Юрий Семенович, у тебя сын все дела на себя забрал. А мне как?
– Так и мне одному тяжко будет. Не те уж годы, не те…
– Зачем вообще туда ехать, дядюшка? – поморщился Андрей. – Может, как-нибудь иначе с этим вопросом разобраться?
– Было бы у меня блюдечко с голубой каемочкой из сказки… Ну, по которому яблочко наливное пускают, – обошлись бы и без поездок. Да вот одно дело – сказки, а иное – жизнь наша грешная.
– Зачем обязательно блюдечко? – осторожно намекнул Зверев. – Есть и другие способы.
Старик почмокал губами, крякнул, предложил:
– Полонянина можно по осени взять, расспросить с пристрастием. На дыбе, да с угольками.
– Что он знать может, полонянин твой, дядюшка? – отмахнулся Андрей. – Коли кого и спрашивать, так посла ливонского, комтура.
– Нет, – мотнул головой Друцкий. – Сего никак делать нельзя. Посла тронуть – позора потом не оберемся! Тем паче кавалера Готарда Кетлера. Сей рыцарь в ордене возвышен, в новые магистры его пророчат. Такого человека незаметно не тронешь, его пропажу ни там, ни Руси не простят.
– Да зачем же его воровать, дядюшка! – не выдержал Зверев. – Вполне хватит флакона его крови! В крови душа человека, из нее врата можно сотворить и в душу комтура этого проникнуть. Видеть, что глаза его видят, слышать, о чем он сказывает, воспоминания его ощутить…
Все, слово вылетело, и его было не остановить.
Князь Друцкий задумчиво почесал нос, крякнул:
– Как же, чего проще… Где же мы кровь его возьмем?
– Есть одна мыслишка, – засмеялся Андрей. – Как ты думаешь, Юрий Семенович, лекарь при после ливонском имеется?
– Должен быть. Готард Кетлер кавалер знатный, да и свита его из людей не последних. Многие немолоды. Должны бы и лекаря доброго с собою взять. Дороги долгие, мало ли чего за такой срок случится?
Князь
– Вот, Юрий Семенович, настой травяной. Лепестки кувшинки и боярышника, чуток брусники. От сердечной слабости хорошо помогает. Коли голова кружится, руки-ноги не шевелятся, одышка, искры в глазах… Никаких ядов. Больного спасет, здоровому навредит. Головная боль, резь в глазах, мандраж по всему телу, кровь из носа пойти может. Убить не убьет, но приятного мало. У лекарей немецких, известное дело, лекарство от всех болезней одно: кровопускание. Оно, кстати, от сей хвори поможет. Вот. Так что крови лишней там наберется изрядно. Ливонцы ее ведь не выпьют и в печи жечь не станут. Выбросят, выльют. Останется только подобрать.
Андрей протянул флакончик князю, поймал его взгляд, огладил скромную юношескую бородку:
– Как, дядюшка, не страшно?
– Эка ты меня удивил, – спокойно принял флакончик князь, понюхал пробочку, вернул обратно. – Десять лет вся Москва сказывает, что ты чародей, чего уж теперь пугаться? Колдун не колдун, а все едино ты мой родич. Рази от родичей отрекаются? Коли поможет, так кудесничай, Андрей Васильевич. На благое дело стараемся, Бог простит.
– Раз простит, то… На каком дворе посольство остановилось, известно? Они еще не отъехали?
– Куда им спешить? Токмо прибыли. Отдохнут, мыслю, с недельку, да там и тронутся.
– Отлично. Пахо-ом!!! Одежку мне попроще подбери. Чтобы не по размеру, и за купца я сошел. А я пока… – Андрей запустил пальцы в застывший на блюде с недоеденным поросенком жир, прошелся по своей ровной бородке, превращая ее в пучок черных плетей. – Фу, какая гадость… Под глазами пулей свинцовой синяки подвести нужно, и за щеки чего-нибудь запихнуть. Как думаешь, Юрий Семенович, узнает?
– И смотреть не станет, коли переоденешься. Кому оно интересно, простонародье?
Бог, несмотря ни на что, был на стороне князя Сакульского. Войдя в трапезную чужого двора, он сразу увидел иноземцев. Восемь мужей сидели за отдельным столом, превращая в горстку костей пару запеченных зайцев и запивая чем-то из больших кружек. Наверное, пивом.
– Пива! – потребовал Андрей, откинув полог, закрывающий проход в кухню. Для правдоподобности он пару раз качнулся и громко икнул. – Хозяин, ты где?! Пива.
– Садись, служка принесет, – ответили ему из наполненной паром комнаты.
– Сам донесу, – опять икнул он. – В горле пересохло.
В клубах пара ругнулись, но вскоре оттуда появилась тень с деревянной кружкой.
– Закусывать чем станешь? – поинтересовался низкий лысый толстяк.
– Опосля придумаю, – вяло буркнул Зверев, тут же отхлебнул с половину кружки и, покачиваясь, двинулся через зал.
Ливонцы обсуждали что-то очень горячо, но вполголоса, неслышно. За спиной посла Андрей громко вякнул, дернул ногой в сторону, жахнул пивом об пол и, бухнувшись Кетлеру на спину, левым кулаком скользнул вдоль его руки, ударил чужую кружку в бок. Та качнулась, крутанулась на месте и упала набок, разлив содержимое.