Заговорщик
Шрифт:
– Белка у меня есть, – сделал верный вывод мужик. – Аккурат связка. Серебра нет, княже. Дедовой могилой клянусь – нету!
– Ладно. Так и быть, рассчитался. Пахом, забери у него шкуры…
Возможно, кому-то это показалось бы натуральным рэкетом, но князь Сакульский не имел возможности быть добреньким. За ним тоже числилось немало обязанностей. Прежде всего: вооружить и выставить по первому приказу царя шестьдесят тренированных и полностью закованных в броню воинов. Тех самых, что в час опасности выйдут навстречу западным армиям или турецким ордам и защитят русскую землю. В том числе и этого вот чуваша, больше не прячущегося в лесу от возможного набега.
В дом старосты они вернулись в сумерках и обнаружили запеченного в лотке жирного гуся с квашеной капустой. А наутро двинулись вверх уже по Кондуче, проверяя, не обманывают ли местные князя числом рыболовных снастей, заготовленным сеном, расчищенными полями. Следили, сушат ли обитатели деревень заготовленные шкуры и сколько, в каком числе у них сани и подводы, сколь накатана ведущая в лес лыжня, сколько уходит туда охотников… Много есть моментов, которые подскажут, велико ли у людей хозяйство, рьяно ли они используют природные богатства, совпадает ли наложенная на них дань с реальным доходом. Деревеньки у чувашей были маленькие: один дом, два, – концы между ними длинные. Обойдя четыре селения, домой князь уже не успел – заночевал у отделившегося всего год назад от отца синеглазого Минара и его юной курносой красавицы Илемби. Их князь на пять лет от оброка освободил: пусть богатеют и обживаются. Когда семья на месте прочно усядется – так, что трактором не сдвинешь, – вот тогда платить и начнут.
Выгадывая время, от Минара к верховьям Кубни Андрей двинулся прямо на запад. А то через Свиягу крюк делать – это дня два потеряешь. Хорошо нахоженная дорожка, проложенная по ручью, подсказывала, что князь не один такой хитрый, и зимник поперек имения есть.
Некоторое время тропа тянулась между полуметровыми обрывистыми берегами, плавно заворачивая влево, потом уперлась в опрокинутую толстую березу, повернула круто вправо, вдоль соснового бора, и примерно через версту спустилась на лед вытянутого к западу озера. От первого озера по ручейку зимник перебрался на второе, потом на третье, свернул к рухнувшей липе с замерзшими черными листьями, от нее снова вильнул вправо.
Андрей натянул поводья, оглядывая странное место.
– Пахом! Дядька, как, по-твоему, а чего это дорога, вместо того чтобы по озеру прямо идти, крюк делает?
– Не знаю, княже. Может, промоина там? Родники?
– Над промоинами снег темный… И инея на ветках нет. На липе. Смотри, все деревья вокруг в инее, а она – нет.
– Может, ехал кто, да задел, княже? – предположил Пинетей. – Следы свежие. Поехали, Андрей Васильевич, не то не успеем засветло. Тут еще больше половины пути осталось.
– Верно староста сказывает, – согласился Зверев. – Глянь, сколько следов, все свежие… Нечто все они к молодоженам катаются? Там ведь столько гостей усадить некуда. Да и не встретили мы никого. А, дядька?
– Ехать нужно, Андрей Васильевич! – Чуваш совершенно потерял акцент. – Опоздаем, в темноте дорогу не найдем. Места дикие, нехоженые…
Его уже никто не слушал. Холоп спешился, полез в крону, раздвигая ветки, почти сразу вернулся назад:
– Да тут, никак, дорога!
– Отлучился кто-то по нужде, вот и все! – горячо возразил Пинетей. – Откуда здесь ей взяться-то? Глухой лес, никакого жилья округ!
Зверев спешился и, ведя коня под уздцы, полез вслед за Пахомом. Между ветками, если их разогнуть, оставался вполне широкий проход. Некоторые сучья и вовсе оказались обломанными и прислоненными к стволу. Вслед за князем пробралась и вся его свита, люди снова поднялись в седло. От липы тянулся довольно широкий зимник. Не тракт, конечно, но два всадника бок о бок двигаться могли.
– Значит, сказываешь, селений тут нет? Что замолк, староста? А это тогда что за дорога?
– Снег ныне толст, княже, – кивнул Пинетей. – Половодье высоким будет.
– Половодье… Голову мне морочишь? – погрозил ему плетью Андрей. – Смотри у меня!
Он пустил скакуна рысью, быстро миновал редколесье и выбрался на простор, где наметенные сугробы тут и там красовались тростниковыми кисточками. За спиной пронзительно засвистел в два пальца чуваш – аж кони от неожиданности шарахнулись в стороны.
– Ты чего, одурел, смерд?! – рявкнул на него Андрей.
– Вроде как волк был, княже, – сунув рукавицу под мышку, указал вперед староста и снова засвистел.
– Нет там никого, утихни! Оглохнешь тут с тобой…
Они двинулись было дальше – но тут вдруг взбрыкнули кони. Они фыркали, мотали головой, крутились на месте. Андрей стиснул своего скакуна пятками, огрел плетью по крупу, чуть подтянул и отпустил поводья. Тот скакнул вперед, захрипел, но пошел рысью. Холопы, однако, заметно отстали. Пинетей – тот и вовсе остался на месте. Зимник шел вокруг небольшого округлого холмика, поросшего неприветливыми, скрипучими соснами. Андрею показалось, что он заметил среди стволов шевеление. Наваждение появилось, пропало, а вместе с ним пришла уверенность в том, что дальше ехать не нужно, что нет там ничего, совершенно ничего интересного. Зверев натянул поводья, сосредоточился, глядя вперед на тростниковые кочки, сосредотачиваясь на них, отринув все прочие мысли и картинки. А потом резко стрельнул глазом на холм под сосны. Там оказался сгорбленный широкоплечий человек с посохом в руке и волчьей шкурой на плечах. Волчья морда, подобно капюшону, накрывала его голову, пряча лицо в тени. Колдун расслабился, уверенный, что незваный гость смотрит в сторону, и не пытался ни скрыться, ни отвести его взгляд.
– Забавно… – Андрей наклонился, потрепал скакуна по шее. – Интересно, что он там прячет?
Колдун действовал мягко, без грубости, всего лишь навязывая желание повернуть обратно. Вполне достаточное воздействие для человека, плохо контролирующего свои эмоции, и ничего озлобляющего для того, кто способен ответить на такой вызов. Но если не остановиться, от мягкого воздействия чужой чародей перейдет к жестким мерам. Андрей сегодня к схватке не готовился. Ни амулетов, ни зелий, ни оружия. Зачем рисковать зря? Пусть считает, что он победил.
Князь потянул правый повод, сорвался в рысь. Проносясь мимо холопов, бросил:
– Некогда сегодня. В другой раз…
И отложил себе в памяти довольную усмешку старосты.
От липы лошади двинулись весело, ходко, словно подгоняемые попутным ветром. Задолго до сумерек путники выбрались на лед Кубни, повернули влево и вскорости прибыли к очередной деревеньке в два двора: в одном жили чуваши уже в возрасте, у них подрастали семеро детей, во втором отделились молодые, у которых только-только родился первенец. За то Андрей простил им подати на год вперед, у них же с холопами и заночевал. Не в избе, конечно, где поминутно хныкал малютка, а на сеновале у теплой трубы.