Заговорщик
Шрифт:
– Молодцы! Саразман, снимите пару пушек, завалите люк на правой башне. А то как бы янычары храбрость не захотели показать. Где Пахом? Где его бронзовые палочки-выручалочки?
– Заряжаю я, княже, заряжаю! – отозвался дядька, забираясь в терем. Следом за ним помощники, натужно покрякивая, волокли тяжелый ствол.
– Обожди, княже! – взмолился Илья. – Пищали забьем!
– Ждем, ждем, без паники! – рубанул бердышом воздух Зверев. – Пахом пока гостинец османам пристроит…
Спустя минуту картечный заряд вышиб очередной люк, и ратники, плюясь свинцом и дымом, ринулись выше этажом, за ними хлынул поток полуголых казаков. Андрей спокойно шел следом:
Четвертый этаж тоже был пушечной батареей – десять стволов смотрели вперед, четыре – в стороны. Но на этот раз они возвышались на добрых три метра выше стены. И это правильно, ведь в случае прорыва отступившие в башни защитники должны иметь возможность простреливать ее всю, не давать врагу закрепиться, перебраться дальше. Но сейчас на стенах стояли янычары, метясь в близкий русский лагерь.
– Илья, ко мне! С десятком. Ну-ка, помогите пушку повернуть…
Янычары поглядывали на грохочущее изнутри надвратное укрепление с опаской, но внимание все же сосредоточили на казаках, несколько сотен которых прикрывали от разграбления лагерь с добычей и время от времени пытались приблизиться к воротам. Поэтому шевеления в одной из бойниц никто из басурман не заметил.
– Интересно, чем она заряжена? – вслух подумал Зверев, наведя ствол на цель. – Давай, Илья, проверяй.
Холоп подсыпал в запальное отверстие свежего пороха, поднес фитиль… И почти полведра каменного дроба хлестнуло по прислуге османских орудий и готовым к обороне янычарам. Ратники, сменяя друг друга, принялись садить по уцелевшим басурманам из пищалей. Беззащитные люди, не желая бессмысленно умирать, кинулись бежать по стене прочь.
– Так держать! – кивнул Андрей. – Не подпускайте их обратно к пушкам! Нам нужно удержаться два часа, ясно? Два часа! Илья, за мной.
Полусотник и десяток холопов перебежали на другую сторону площадки, стали наводить на цель крайний тюфяк.
За спиной шарахнула пушка, кинулись в новый штурм Изольд с холопами – но на этот раз никакого сопротивления их не ждало. Кто же на крышу, под свет и дождь, под ветра и непогоду пушки поставит? Здесь несли службу всего четверо османов, что наблюдали за степью и охраняли алый османский стяг.
– Саразман, не тяни время! – остановил радостно кричащего атамана князь. – У нас его всего на пять копеек! Беги!
– Любо князю! – завопил казак, стукнул себя кулаком в грудь и спрыгнул в искореженный люк.
– Любо! Любо! – ринулись следом степные воины.
Снизу мерно, словно по секундомеру, хлопали пищальные выстрелы – холопы удерживали под прицелом стену. Еще дальше жалобно выли раненые быки, тревожно ржали кони. Князь Сакульский подошел к краю стены, замер между зубцами над зеленым до самого горизонта морем, по которому гуляли пологие ковыльные волны.
– Смотришь, не подошли ли татары, Андрей Васильевич? – встал рядом боярин Адашев, любовно отирающий тряпицей липкую от крови саблю.
– Да нет, Даниил Федорович. Просто красиво.
Казацкий лагерь заворочался, первые десятки телег поползли к воротам, встали справа и слева от них, холопы и казаки с пищалями спрятались за укрытием, готовые отразить нападение конницы или пехоты. Под надежной защитой освобожденные невольники и некоторые казаки принялись расчищать дорогу от мертвых туш и пушек.
Через полчаса замок Ор-Капа опустил мост и открыл ворота. Наружу выползла сотня повозок, развернулась широким полукругом, огораживая безопасное пространство. Лишь тогда из Крыма побежали невольники,
Только после этого холопы во главе с князем скатились по лестницам вниз, выскочили из крепости и со всех ног промчались через мост, нагоняя товарищей. Когда Ор-Капа, выбросив клубы дыма, ударил им в спину картечью, они были уже на безопасном расстоянии. Грохот орудий отсюда казался не смертоносным рыком, а приветственным салютом победителям.
Ногайские степи казакам были хорошо знакомы, и здесь они двигались быстро и уверенно, за день успевая пройти от колодца до колодца, от родника и до родника. Татары в этих местах были настороже, и у водопоев путники находили только остывшие кострища и ровные вытоптанные круги от недавно собранных юрт.
Девлет-Гирей нагнал их на шестой день. Татарские сотни, превосходившие казаков числом в пять-шесть раз, шли позади, скакали слева и справа, несколько раз заступали дорогу – но обоз ни разу не остановился. Стоило холопам и казакам, подняв пищали, выехать вперед, сблизиться на расстояние выстрела – кочевники расходились в стороны. Даже из луков не стреляли. И уж тем более они не подставлялись под выстрелы с повозок, удерживая почтительное расстояние. Молчаливое противостояние длилось ровно неделю. Когда перед бродом через Северный Донец казаки свели возки в полукольцо и приготовились к обороне, татары неожиданно развернулись и просто ушли. Напасть на ощетинившийся пушками и пищалями обоз крымский хан так и не рискнул. Похоже, казаки оставили за собой зловещую славу, взяв несколько городов и пробившись со штурмом через Ор-Капу, каждый раз сражаясь с превосходящим врагом. Плата, которую пришлось бы отдать за уничтожение ватажников, показалась татарам слишком большой. А умирать татары не любили. Им куда больше нравилось грабить безоружных.
Только в середине лета, потеряв счет дням, казаки добрались до крепости у Громыславского омута и остановили на берегу затона гигантский обоз. Разорив три крепости и множество кочевий в Крыму, казаки напугали татар до такой степени, что многие бросали города и уходили в горы и степи. Они освободили из рабства несколько тысяч невольников, собрали огромную добычу и показали крымским ханам, что грабить Россию и впредь безнаказанно у них больше не получится. Что русские намерены отвечать на набеги ответными ударами.
Теперь в придонских степях начиналось самое главное для казаков священнодействие: они готовились «дуванить дуван» – делить добычу. Но Андрею с Адашевым узреть это зрелище не удалось. Отпировав пару дней среди новых друзей, они поднялись в седло и скорым ходом, на перекладных, помчались в Москву. Защищать интересы обоих остался недовольный Пахом вместе с пятью десятками холопов.
В начале сентября служилые люди остановились на пару дней во дворце князя Сакульского: отмылись после всех своих путешествий, переоделись, привели себя в божеский вид, после чего отправились в Александровскую слободу. Здесь друзья застряли еще на три недели: у Иоанна сильно хворала жена, и он возил Анастасию к разным святым источникам, совершал паломничества, много молился. Застать его оказалось трудно: только возвращался вечером из Белозерья, как утром уже был на пути к источнику Серафима Саровского. Лишь в начале октября знатные ратники оказались в скромном кабинете государя под самой крышей Александровского дворца.