Заговорщик
Шрифт:
На лестнице грохотали шаги. Холопы сдвинули стол, загораживая проход, изнутри подперли вторым, обнажили сабли. Стол зашевелился, как живой, медленно пополз в сторону. Андрей наконец-то запалил фитиль, вставил в замок, зажал:
– Дорогу! – Он подбежал к столу, высунул пищаль, направив стволом вниз, нажал спуск. От грохота заложило уши, отдача вырвала оружие из рук и кинула на площадку, угол заволокло дымом. – Илья, вторую!
Раз за разом князь разрядил вниз все пищали. Сколько при этом погибло османов, было не видно, но вот лестница надломилась и просела. Холопы тем временем затаскивали наверх мешки с зерном и мукой, бочонки соленой
– Илья, за старшего, – ткнул Андрей полусотника пальцем в грудь. – Проверь пушки. Если кто чужой попытается подобраться к нашим кораблям – стреляй. Я в город.
Князь по канату соскользнул вниз, добежал до галеры:
– Пищали, бердыши, сабли с собой! Барахло османское к черту! За мной!
Сами ворота казаки успели закрепить за собой: здесь на земле валялись с три десятка местных, минимум половина из которых показались Андрею случайными прохожими, и пятеро русских. Но ни одной живой души караулить вход не осталось. Впрочем, по стене помощь врагу подойти не могла: стена была не крепостной, а обычной, узкой. Можно сказать – просто высоким забором.
– Ты, ты, ты… – наугад показал пальцем князь. – Стоять здесь насмерть! В смысле, не дайте горожанам запереться. Остальные… – Он огляделся: – Туда!
В конце улицы, что отворачивала влево прочь от крепости, кипела схватка. Пятеро казаков, среди которых Андрей увидел боярина Адашева, свалили поперек дороги две телеги и пытались не пропустить полуголых копейщиков, втрое больших числом.
– Пригнись, мужики! – подбегая, крикнул Зверев.
Русские присели, османы не поняли – и попали под слитный картечный залп сразу трех пищалей. Холопы перемахнули баррикаду, добили раненых, прошли еще полсотни шагов и уткнулись в тупик. Справа и слева стояли массивные дубовые двери.
– Сейчас, открою! – весело пообещал казак. Разбежался, прыгнул, зацепился ладонями за верх стены… И с криком свалился назад. – Проклятье! Там шипы!
– Это делается иначе, парень. Пахом?
Дядька вскинул пищаль, направив ее в верхний край створки, где ровный ряд заклепок выдавал расположение петли, нажал на спуск. Сноп картечи оставил пробоину размером с голову, створка покосилась. Еще выстрел – и она упала внутрь.
– За мной! – дернул из-за спины бердыш Андрей.
– Мы первые были! – возмутился казак, сунулся вперед – и тут же откинулся со стрелой в глазу. Еще одна попала холопу в плечо.
– Сейчас бы гранату кинуть, – мечтательно произнес Зверев. – Пахом, заряженные пищали остались?
– Я сам, княже…
Дядька взял у ближнего холопа тяжелый ствол, на миг выглянул во двор, тут же отступил, опуская пищаль и направляя ее в стену, что-то прошептал, качнулся. Выстрел ударил по ушам, затянул проход дымом. Андрей мигом нырнул туда, метнулся влево, спасаясь от возможной стрелы, и врезался в огромного мужика с секирой. От неожиданности оба отпрянули. Спустя секунду осман взревел, вскидывая оружие, – Зверев же без замахов стремительно кольнул его острием бердыша в сердце, обежал уже мертвое, но еще стоящее на ногах тело и кинулся вверх по лестнице.
Над ухом пропела стрела, еще одна. Зверев, не сбавляя шаг, закрылся бердышом: широкое лезвие неплохо защищало и голову, и верх туловища – если стоять боком, конечно. Сталь звякнула – значит, в него почти попали. Но и лестница уже закончилась, перейдя в тянущийся вдоль всего дома, крытый балкон.
Пузатый мужик в атласных шароварах, патлатый и бородатый, с толстенной золотой цепью на груди откинул лук, поднял с пола копье и попытался пробить Андрею живот. Князь отвел удар, попытался скользнуть вдоль древка – но басурманин отскочил, ударил снова. Зверев принял копье на ратовище, поднял вверх, перехватив бердыш длинным хватом, рубанул – и оттяпал басурманину руку чуть выше запястья. Копье ушло вниз, острие лезвия – осману в горло.
– Русские! – вылетела из комнаты одетая в прозрачные газовые ткани девчонка, сверкающая золотыми нитями и самоцветами. Она повисла у Андрея на шее, принялась целовать куда попало, плача и приговаривая: – Русские… Милые… Родные… Долгожданные… Счастье… Радость…
– Андрей Васильевич! – нагнал Зверева дядька. – Куда же ты, князь?! Без брони, без людей!
– Господи, миленькие! Счастье наше! Надежда наша! Освободители!
– Все хорошо… Все отлично… – Андрей тоже обнял ее и оторвал от себя: – Одежду найди теплую. И к причалу иди. Там корабли наши и струги сейчас будут. Увезем всех, не бойся. Мы за вами.
Девчонка, утирая слезы, несколько раз пнула мертвого османа ногой, убежала обратно в комнату – и громко завизжала. Мужчины кинулись следом:
– Чего?
– Там, там… – приплясывая среди раскиданного тряпья, показала пальцем на сундук невольница. Пахом откинул крышку – и они увидели трясущегося голого старика. – Это он! Сайят-паша! Он нищим одеться хотел! У него рваный халат там спрятан!
Старик, подняв ладони с растопыренными пальцами, выпрямился. Морщинистая кожа облепляла кости, выдавая какую-то запущенную болезнь. Зрачки бегали из стороны в сторону.
– Нашла кого бояться! – хмыкнул Андрей.
– Это хозяин! Он торговал! Сестру продал, брата! – Девица вцепилась в косарь на поясе Зверева, выдернула, перехватила двумя руками, вонзила старику в живот и рванула к себе, вспарывая брюхо от бока до бока.
– Рабами торговал? – сообразил Пахом.
– Тут все торгуют! – отерла нож невольница. – Вы в подвал гляньте…
Князь осторожно забрал у нее нож, вытер хорошенько о тряпье и убрал в ножны. Вышел на балкончик, сбежал вниз. Дворик дома он увидел фактические впервые. Во время боя, в дыму было не до окружающих красот. Именно красот: посреди выстланного гранитной плиткой пространства журчал небольшой фонтан, в нем плавали какие-то растения с широкими листьями, вокруг зеленели розы. Вдоль поддерживающих балкон столбов вился виноград, перебираясь на натянутые от крыши к забору шпалеры. Понизу дома виднелись несколько забранных решеткой, полуовальных отверстий. Оттуда, снизу, за прутья хватались человеческие руки.
– Вот, поймали, – похвастался Изольд, указывая на двух стоящих на коленях, коротко стриженных османов. – За лестницей прятались.
– Остальные где?
– Кто? – не понял полусотник. – А-а… В доме. Там дверь внизу была.
Понятно. Холопы охотились за добычей.
Одно из окон вдруг взвыло, и руки разом исчезли. Потом точно так же повело себя другое, третье. А через минуту двор заполнился людьми – голыми и одетыми в рубище, мужчинами и женщинами, детьми. Они молились и плакали, падали на колени, норовили поцеловать Звереву руку. Все говорили, просили и жаловались одновременно – в шуме было не различить ни слова.